Андрюшенко Михаил Трофимович, доктор философских наук, профессор кафедры философии и религиоведения Владимирского государственного университета, Владимир, Россия Введение. Проблема, которой посвящена статья

В данной работе будут кратко рассмотрены основные подходы к интерпретации проблемы нарушенного поведения у детей и подростков, а также проецируемые ими способы диагностики и педагогического сопровождения случаев, выделившиеся в зарубежных (западноевропейских и американских) гуманитарных исследованиях второй половины XX – начала XXI вв.

В целом в зарубежных исследованиях можно выделить несколько моделей, в рамках которых происходило осмысление сущности отклоняющегося поведения, а также причин, обуславливающих его возникновение.

Индивидуально-теоретическая или медицинская модель – отклоняющееся поведение, нарушения процесса обучения фиксируются при помощи специального медицинского и/или психологического диагностического инструментария. Проблемы поведения и неуспешности в обучении объясняются органическими повреждениями мозга, речевыми повреждениями, неспособностью к концентрации, недостаточным уровнем развития интеллекта и т. д. Диагностика центрирована исключительно на ребенке как носителе определенной проблемы. Информация, полученная в процессе диагностики, ориентированной на дефект, не может быть использована при планировании и осуществлении педагогического процесса, оценивании его результативности в рамках общего образования.

Модель социокультурной депривации – представители данного подхода полагают, что в большинстве случаев отклонения в поведении возникают в результате неблагоприятных социокультурных условий, в которых протекает развитие ребенка. Социокультурной депривации способствуют следующие факторы:

• 
  недостаточное питание и уход (запущенность, беспризорность);
  
• 
  психические травмы в результате пьянства, развода родителей, побоев;
  
• 
  отсутствие адекватного и регулярного воспитательного воздействия на ребенка со стороны родителей;
  
• 
  безразличие и апатия родителей, которые переносятся также на ребенка.
  

Разновидностью общественно-теоретической модели является так называемый «ярлычный подход» («labeling approach» – Э.Гоффманн, 1967). Представители данного подхода рассматривают отклонение как результат процесса «приписывания». Отклоняющееся поведение не является индивидуальной характеристикой, оно возникает в процессе взаимодействия между людьми, когда поведение одного из них не соответствует определенному «нормовому» репертуару.

Ученые Л. Ульман и Л. Краснер разработали модель, поэтапно структурирующую процесс маркирования поведения как отклоняющегося:

- поведение (индивид делает что-либо….)

- социальный контекст (при определенных обстоятельствах….)

- наблюдатель, находящийся в позиции власти (это кого-то очень возмущает, раздражает и мешает настолько, что определяет необходимость конкретных действий)

- фиксирование поведения как отклоняющегося или нарушенного (вступать в контакт с индивидом, учитывая сделанную обществом маркировку, и соответственно определять адекватный способ взаимодействия с ним) [4; 21].

Интеракционистский подход, получивший в 70-е гг. в зарубежных исследованиях широкое распространение, стал продуктивной основой для развития проблемно-ориентированной социально-педагогической диагностики проблем нарушенного развития, отклоняющегося поведения.

В целом, теоретическая проработка феномена отклоняющегося поведения позволила сформулировать ряд выводов, имеющих практическое значение для организации диагностической деятельности педагогов:

• 
  отклоняющееся поведение необходимо рассматривать как сигнал ребенка о помощи, направленный на его окружение и являющийся, с точки зрения самого ребенка, наиболее подходящим в данной ситуации;
  
• 
  не следует пытаться объяснить поведение ребенка при помощи какой-либо одной причины (монокаузально);
  
• 
  не существует общего, единого для всех отклоняющегося поведения. Каждый случай отличен от другого. Поэтому для того, чтобы определить адекватные педагогические меры содействия, каждый случай отклоняющегося поведения необходимо изучать и осмысливать дифференцированно;
  
• 
  особое внимание следует обращать на рамки жизненной ситуации, в которой находится ребенок и не рассматривать отклоняющееся поведение в качестве одного из свойств личности ребенка.
  

- ориентация на субъект исследования (подразумевает аспект принятия во внимание уникальности человека, обусловленной историей его жизни);

- ориентация на контекст (систематическое включение в процесс анализа факторов окружения человека);

- герменевтическая ориентация исследований.

Герменевтический метод - это художественное учение, нетехнологический способ толкования смысла текстов, центральным отличием которого от простого объяснения является понимание значений. При этом речь идет не о сопереживающем понимании, но о понимании смыслов. Понимание смысла направлено на дополнение, «дорисовывание» субъективных репрезентаций, которые субъект исследования обнаруживает не задумываясь в ходе беседы. Следующим шагом, после погружения исследователя в проблему, является обработка и интерпретация в соответствии с научными правилами обнаруженных значений. На завершающем этапе происходит обратный перевод значений, получивших научную интерпретацию, на «язык случая» (U. Oevermann). Данный этап связан с нахождением или «открытием» альтернативных толкований, которые сообщаются человеку.

Таким образом, концепция социально-педагогического исследования, ориентированного на жизненную ситуацию ребенка, позволяет реконструировать перспективы его развития, сочетая в себе субъективное видение данной перспективы самим ребенком и объективный взгляд «со стороны». Особое значение герменевтического метода видится в том, что он позволяет человеку распознавать латентные смысловые структуры и, материализовав их таким образом, рефлексивно использовать данное знание в своей последующей деятельности, делая его формой самовыражения. Согласно высказыванию немецкого ученого У.Флика, в этом случае человек получает особый шанс «…пробраться сквозь призрачность намерений к объективному значению собственных действий. Чем более полно это ему это удается, тем более автономным субъектом собственной жизни он становится» [1].

Очевидно, что подобный способ проработки проблем является экстенсивным и требует больших временных затрат и полной погруженности в проблему. Однако, как отмечают ученые, именно эта форма воспроизводства и реконструирования действительности позволяет получать достоверные данные и делать верные интерпретации, выявлять движущие силы и механизмы социальных явлений.

В целом анализ современных зарубежных психологических, социально-педагогических источников показывает, что в настоящее время в распоряжении педагогов имеется значительный потенциал концептуально и технологически оформленных способов работы с детьми обозначенной категории. С их помощью педагог имеет возможность определить границы собственной компетентности, ресурсы образовательного пространства школы, и далее самостоятельно, либо совместно со специалистами социальных служб, формировать адекватные стратегии диагностической деятельности, целостно постигать осложненную ситуацию, в которой находится ребенок, и интегрировать полученные знания в оформление процессов воспитания и обучения.

1. Flick, U.: Qualitative Sozialforschung. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt-Taschenbuch-Verl., 2007.

2. Ledl, V.: Allgemeine Sonderpaedagogik. Wien 1992.

3. Preuss-Lausitz, U.: Foerdern ohne Sonderschule (Konzepte und Erfahrugen zur integrativen Foerderung in der Regelschule). Weinheiem-Basel 1981.

4. Ullmann, L. P./ Krasner, L.: A psychological approach to abnormal behavior. Englewood Cliffs 1969.

Раздел 2. Механизмы, факторы и условия,

определяющие развитие и формирование

отклоняющегося поведения человека
Сексуальное насилие и его психологические

последствия
Азарных Татьяна Дмитриевна, кандидат биологических наук, доцент по кафедре практической психологии, доцент кафедры философии Воронежской государственной технологической академии, Воронеж, Россия
Согласно литературным данным, сексуальное насилие напрямую имеет отношение к отклоняющемуся поведению, т.к. среди его жертв часто встречаются такие девиации как проституция, злоупотребление психоактивными веществами (ПАВ), суицидальные попытки. В частности установлено, что 32 % женщин, занимающихся проституцией, пережили сексуальное насилие) [3]. Количество жертв сексуального насилия среди женщин согласно эпидемиологическим исследованиям психиатров США составляет 13 % [7].

Между тем до последнего времени эта психотравма остается одной из плохо изученных как в мире, так и в России. Остаются «белые пятна» как в оценке количества жертв сексуального насилия, так и последствий его как для самой личности, так и для социума.

Целью данного исследования являлось изучение психологических последствий сексуального насилия, которые могут быть связаны с отклоняющимся поведением. В качестве психологических последствий рассматривались уровень выраженности посттравматического стресса (ПС) [Миссисипская шкала, гражданский вариант (МШ) (Keane T. M.) и шкала оценки влияния травматических событий (ШОВТС или IOES-R) (Horovitz M. J.)] [4], общей психопатологии и отдельных симптомокомплексов (SCL-90-R) (Derogatis L.) [4], а также личностные особенности (СМИЛ) [5]. Группой сравнения служила группа с ПС, вызванным другими видами психотравм. Во всех случаях после получения психотравмы прошло не менее полугода. Исследования проведены на студентках дневных отделений государственных вузов г. Воронежа в возрасте 18-20 лет (445 человек) в течение 2004-2010 г.г. Статистическая обработка проводилась с помощью программы SPSS (версия 13). Поскольку данные в выборке не соответствуют законам нормального распределения, то использовались непараметрические методы [средний ранг (критерий Манна-Уитни), коэффициент ранговой корреляции Спирмена], а также анализ таблиц сопряженности (критерий χ²-Пирсона).

В исследованной выборке средним возрастом получения психотравмы в виде сексуального насилия являлся возраст 16,9 лет (диапазон от 9 до 19 лет), т.е. жертвы в большинстве случаев были несовершеннолетними. 89 % переживших сексуальное насилие страдают ПС. ПС и его клиническая форма посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), согласно американскому классификатору психических расстройств DSM-IV, возникает после переживания страха, ужаса или беспомощности в срок от одного до шести месяцев и имеет следующий комплекс симптомов: повторяющееся воспроизведение события, соответствующих образов, мыслей и чувств, вызывающее тяжелые эмоциональные реакции; постоянное избегание стимулов, связанных с событием; оцепенение, эмоциональная блокировка; возрастающее напряжение и возбуждение, сопровождающиеся нарушением социальной адаптации [4].

Среди американских женщин 4 % страдают ПТСР, связанным с сексуальным насилием [8]. В исследованной выборке эта психотравма является причиной ПС в 8,7 % случаев (т.е. в каждом одиннадцатом). В группе с ПС, вызванным сексуальным насилием, отмечаются самые высокие значения специфичных для ПС шкал МШ и ШОВТС, что совпадает с литературными данными о том, что жертвы насильственных нападений (включая сексуальное) имеют самые высокие показатели ПТСР [8]. Шкала ШОВТС была предложена психоаналитиком Горовицем М., который основывался в свою очередь на представлениях З. Фрейда о психотравме [4]. Согласно этой теории течение ПТСР сопровождается двумя прямо противоположными процессами: вторжением и избеганием при увеличенной физиологической реактивности. При этом для выздоровления нужно проинтегрировать психотравмирующую ситуацию в свой личностный опыт, принять то, что с тобой произошло. Вторжение «поднимает» на сознание психотравму и помогает ее когнитивной и эмоциональной проработке, а избегание, напротив, позволяет личности уйти от соприкосновения с воспоминаниями о психотравме. И эти два процесса, сменяя друг друга, могут длиться годами. Когда же эта интеграция закончится (если закончится), то личность говорит «Часть меня как будто умерла».

В группе переживших сексуальное насилие выше также уровни общей психопатологии (все вторичные индексы, отражающие тяжесть симптоматики) и пяти (из девяти) симптомокомплексов: депрессии, тревожности, фобической тревожности, паранойяльных симптомов, психотизма, выражающегося ощущением одиночества, а также деперсонализационными и дереализационными симптомами («с телом и мыслями что-то не в порядке»). Все симптомокомплексы могут быть связаны с девиациями: депрессия и тревожность со злоупотреблением психоактивными веществами, а психотизм и паранойяльные симптомы с поведенческим вариантом дезаптации.

Полученные данные свидетельствуют о том, что рассматриваемая психотравма приводит к выраженному нарушению психического здоровья (определяемому по психометрическим показателям).

Корреляционной зависимости между уровнем ПС, общей психопатологии и временем, прошедшим после получения психотравмы, не обнаружено. Это означает, что проявления ПС и общей психопатологии с течением времени могут как ослабляться, так и усиливаться, т.е. приобретать хронический характер, а перечисленные выше симптомокомплексы становятся уже личностными чертами. Анализ профиля СМИЛ подтверждает это. Самые высокие пики зарегистрированы по шкалам импульсивности (4), индивидуалистичности (8), ригидности (6), тревожности (7), по двум первым превышающие 70-балльную отметку. Полученные данные означают, что существует несколько вариантов личностных изменений после рассматриваемой психотравмы. Один из них свидетельствует прежде всего о поведенческом (асоциальном) варианте дезадаптации, сопровождающемся увеличением импульсивности, протестных реакциях (шкала 4) и индивидуалистичности, усилении субъективности восприятия, отгороженности от других (шкала 8).

При другом варианте дезадаптации – смешанном - наблюдается подъем по шкалам как стеничного регистра (импульсивности, ригидности), так и астеничного (тревожности) и смешанного (индивидуалистичности), когда оказываются задействованными множественные компенсаторные функции и различные защитные механизмы, направленные на нивелировку дезадаптации, что сопровождается увеличением психической напряженности [5]. Личность с таким профилем говорит: «Я не знаю, кто я есть». Такая личностная дезадаптация и в крайнем выражении - раскол идентичности - описано многими исследователями, занимающимися проблемами последствий тяжелых стрессов [2; 4].

В связи с отклоняющимся поведением обращает на себя внимание подъем по шкале ригидности (6), сопровождающийся появлением защитного механизма по типу проекции и рационализации [5], приводящего к постоянному ощущению угрозы, усиливающимся высокой тревожностью (шкала 7) и делающего возможным превентивное нападение, т.е. девочки и девушки из жертв агрессии могут превратиться в агрессоров. Такой тип инверсии и замыкание цепи «жертва-агрессор» описан также и у девочек-подростков, страдающих ПТСР и отбывающих наказание в колонии за криминальные агрессивные действия [1]. Поскольку такая же готовность на уровне личностных особенностей обнаружена на основании изучения другой выборки, то можно говорить о едином механизме наблюдаемого увеличения агрессивного поведения среди женщин, переживших насилие.

Многие исследователи отмечают высокий риск суицида у лиц, страдающих ПТСР [2; 4; 6]. В исследованной группе с ПС, вызванном сексуальным насилием, в 60 % случаев (тогда как по другим видам психотравм в 40 %, p = 0,000) встречаются суицидальные мысли, являющиеся инициальной стадией суицидального поведения, разворачивающегося по схеме: мысли → конкретные приготовления → действия [6]. Высокая импульсивность (шкала 4 СМИЛ) переживших сексуальное насилие увеличивает риск суицида, осуществляемого без предварительных приготовлений.

Таким образом, сексуальное насилие является одной из самых тяжелых по своим последствиям психотравм, приводящих к формированию ПС. В группе 18-20-летних каждый одиннадцатый ПС связан с сексуальным насилием. ПС, вызванный этой психотравмой, в отличие от других отличается большей тяжестью и выраженностью психопатологической симптоматики, а также высокой частотой встречаемости суицидальных мыслей. Он сопровождается личностными изменениями, позволяющими говорить о высокой вероятности как агрессивного, так и аутоагрессивного поведения у жертв сексуального насилия.

1. Дозорцева Е.Г. Психическая травма и социальное функционирование у девочек-подростков с делинквентным поведением. // Российский психиатрический журнал. 2006. №4. С. 12-18.

2. Кристалл Г. Интеграция и самоисцеление. Аффект. Травма. Алекситимия. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2006. 800 с.

3. Невярович Н.Е., Михайлова Н.Ф. Проституция как проявление переживания острых и долговременных психологических последствий сексуального насилия / Насилие и пренебрежение по отношению к детям: профилактика, выявление, вмешательство: Материалы научного симпозиума. СПб.: Изд С.-Пб. ун-та, 2009. С. 69-71.

4. Практическое руководство по психологии посттравматического стресса. Ч.1. Теория и методы. Психология посттравматического стресса. / Н.В. Тарабрина [и др.]. М.: Когито-Центр, 2007. 208 с.

5. Собчик Л.Н. СМИЛ. Стандартизированный многофакторный метод исследования личности. / Л.Н. Собчик. СПб.: Речь, 2003. 219 с.

6. Шустов Д.И. Аутоагрессия, суицид и алкоголизм. / Д.И. Шустов. М.: Когито-центр, 2004. 214 с.

7. Breslau N., Kessler R.C., Chicolat H.D., Schultz L.R., Davis G.C., Andreski P. Trauma and posttraumatic stress disorder in the community: The Detroit area survey of trauma. Arhives of General Psychiatry, 55, pp. 626-632.

8. Kilpatrick D., Edmonds C.N., Seymour A.K. Rape in Amerika: A report to the nation. Arlington, VA: National Victims Center. 1992.
ВЛИЯНИЕ ТЕЛЕВИДЕНИЯ НА ДЕТСКУЮ ПСИХИКУ
Самандарова Айдан Фирудин гызы - доцент кафедры психологии Бакинского государственного университета, Баку, Азербайджан

Телевидение - чудесное изобретение, позволяющее не выходя из своего дома, одним нажатием кнопки приобщиться к удивительному и яркому разнообразию жизни и в считанные секунды переместиться в любую точку земного шара. Телевидение часто называют «окном в мир», и это отражает его сущность.

Если говорить о позитивной роли телевидения, то у ребенка прежде всего появляется возможность сформировать свой культурный потенциал, поскольку широта представляемой информации намного превышает содержание прочитанных книг. Ребенок может выбрать из огромного множества программ те, что по его вкусу. Выбор программ производится ребенком в соответствии с его потребностями, а потребности зависят от ценностных ориентаций ребенка, сформированности его нравственных убеждений. Если добавить к этому возрастные особенности ребенка, то можно построить формулу восприятия и освоения им телевизионной информации. Телевизионные передачи максимально приближают зрителя к реальности демонстрируемых областей, а также являются эффективным способом социализации ребенка.

Телевизор выступает как источник информации. Но только ли позитивно это мощное информационное средство? Попробуем разобраться во вреде просмотра телевизионных программ.

Просмотр телевизора - это вхождение в своеобразный мир виртуальной реальности. Телевидение привлекает внимание, с одной стороны, своей живостью, увлекательной режиссурой и красивыми съемками, а с другой – заманивает в ловушку, возбуждая сценами злодеяний, насилия, опасностей и секса. Телевизионные программы переполнены описанием преступлений, демонстрацией грубой силы, сексуальными эпизодами и не всегда приличными намеками.

Излюбленная тематика криминальных обзоров - это убийства, нападения, вооруженные столкновения, причем на экране редко можно увидеть, как жертвам оказывают медицинскую помощь. В итоге перед ребенком ежедневно мелькает огромное количество насильственных смертей, вооруженных налетов и жестоких драк.

Если передачи наполнены отрицательным содержанием, это опасно для ребенка, поскольку появляется возможность манипулирования его сознанием. Известно, что система ценностей, предлагаемая телевизионными программами, в основе своей предназначена взрослым. Детских передач, направленных именно на детей разного возраста, мало. Их содержание и форма достаточно агрессивны. Многие западные мультфильмы несут мощный заряд негативного восприятия как по форме, так и по содержанию. Причем здесь и отрицательные, и положительные герои агрессивны и жаждут крови, с одной лишь разницей - положительные герои жаждут крови отрицательных героев. Вызывает удивление и время демонстрации мультфильмов на телевидении. Как правило, это утро, когда основной зритель в школе. Беда заключается еще в том, что маленький зритель может смотреть все подряд. И если ребенок неподконтролен родителям, то в повседневный просмотр входят и передачи, предназначенные для взрослого зрителя, а они в целом пропитаны насилием и враждой [2, с.247].

Проведенные исследования показывают, что просмотр передач, содержащих сцены насилия, приводит, как это ни печально, к усилению проявлений жестокости в поведении нормальных детей абсолютно всех возрастов, от дошкольников до тинэйджеров.

Жестокие сцены, встречающиеся в кинофильмах, нередко влекут за собой рост преступности. Например, после просмотра фильма «Враги» (о войне мафиозных кланов) 12 нью-йоркских юнцов долгое время терроризировали городскую подземку, нападая на пассажиров, пока не попались в руки полиции. Появляющиеся на экране сцены самоубийств ведут к учащению случаев суицида. Так, познакомившись с игрой в «русскую рулетку» в фильме «Охотник на оленей», свыше 20 человек покончили с собой, предавшись этому занятию.

Известно, что ребенку свойственна подражательность. Он старается подражать своим кумирам. Если таковых не оказывается рядом, он обращается к телевизионным киногероям - покемонам, черепашкам-ниндзям. Например, в Норвегии в 1994 году 5-летнюю девочку забросали камнями, избили ногами и оставили замерзать в снегу ее друзья по играм, явно имитировавшие действия, которые они видели в телевизионном шоу, что послужило причиной запрета этого шоу к показу сразу в трех скандинавских странах.

Наблюдая реальную и «киношную» жизнь, ребенок может сделать выбор, каким ему быть самому. Нередко аморальное с точки зрения нормального общества поведение не представляется таковым в фильмах; умение стащить нечто, одурачить кого-то возводится в доблесть. Способствует этому и так называемая блатная субкультура, все более тесно проникающая в нашу жизнь - песни, звучащие из всех киосков, фильмы, герои различных шоу-программ. Дети наблюдают все это с раннего возраста и воспринимают гораздо больше, чем мы можем себе представить.

Телевидение также приучает детей к мысли, что употребление алкогольных напитков общепринято и безвредно. Подсчитано, что на экране персонажи фильмов пьют спиртное примерно в 15 раз чаще, чем воду, и в 14 раз чаще, чем безалкогольные напитки. Редко бывает так, чтобы положительный, симпатичный зрителю герой киноленты ни разу за весь фильм не выпил хотя бы одной рюмки, а иногда он предстает перед зрителем в изрядном подпитии. Однако почему-то почти никогда такие действия по сценарию не приводят к серьезным негативным последствиям.

Другим тревожным симптомом, согласно данным научных исследований, является прямая зависимость между значением коэффициента интеллекта (КИ) ребенка и временем, которое он проводит у телевизора. Чем больше дети смотрят телепрограммы, тем ниже значение их КИ. Между временем, которое ребенок проводит у экрана, и его успеваемостью также существует заметная связь. Дети, которые смотрят телевизор более двух часов в день, как правило, хуже учатся [5,c.362].

Еще одна проблема, возникающая у детей в связи с телевидением -неправильное питание. Чем больше ребенок смотрит телевизор, тем он меньше двигается и чаще «перекусывает» вместо того, чтобы нормально питаться.

К сожалению, в формировании нездоровых привычек существенная роль принадлежит телевизионной рекламе, поскольку главным образом она предлагает нам разного рода блюда быстрого приготовления, продукты с высоким содержанием жира, холестерина, сахара и соли. Большинство рекламных роликов, идущих во время детских утренних программ, посвящены всевозможным сладостям и лакомствам.

Как утверждают ученые, реклама оказывает на детскую аудиторию заметное влияние. Дети при этом часто всерьез полагают, что сладости необыкновенно питательны или что какие-либо хлопья могут сделать их сильными и здоровыми. В некоторых странах действуют законы, регулирующие воздействие рекламы на детей. Например, в Голландии при рекламе любых сладостей в углу экрана обязательно должна присутствовать зубная щетка, а в канадском штате Квебек вообще запрещено адресовать любую рекламу детям, не достигшим двенадцати лет.

Негативное влияние телевизионной рекламы можно наблюдать и в подростковом возрасте. Реклама всегда обещает то, что нам хочется услышать: «Не отказывайте себе в еде, наш препарат поможет вам оставаться стройной!». Все это лишь иллюзии. С завистью разглядывая красавиц, рекламирующих модную одежду и косметику, мало кто задумывается, что в жизни эти девушки не столь красивы, как нам кажется. Это всего лишь видимость, созданная компьютерной программой. Все эти красавицы не только помогают продвигать товар, получать его создателям баснословные прибыли, но и заставляют девушек-подростков сравнивать себя с ними и испытывать острое чувство собственной неполноценности. Пытаясь избавиться от этого чувства, они покупают рекламируемые косметические препараты. Не помогло? Значит, надо бежать к пластическому хирургу, он уж точно поможет превратиться в красавицу. Но это опять же заблуждение. Этих красоток создает не пластический хирург, а обычный компьютер.

В настоящее время пластическая хирургия на Западе переживает настоящий бум: молодые люди, в основном девушки, хотят быть похожими на кумиров - популярных кинозвезд и эстрадных певцов. Западные подростки осаждают клиники, требуя сделать их такими, как Бритни Спирс или Дженифер Лопес. Они не задумываются над тем, что миру не нужна вторая Бритни Спирс, а ее «копии» потеря индивидуальности когда-нибудь помешает сделать собственную карьеру.

Телевидение развивает нездоровый интерес к сексу. Откровенные намеки, сексуальный вид и обольстительное поведение женщин превалирует как в рекламных роликах, так и в большинстве других программ. Около 70% всех телевизионных эпизодов, посвященных сексу, касаются либо внебрачных связей, либо проституции. Как это сказывается на детях, к сожалению, нам остается только догадываться.

Телевидение формирует стереотипы в отношении черт, присущих определенному полу, возрасту или расе. Так, в качестве главных героев мужчины появляются на экране примерно втрое чаще, чем женщины. Включив телевизор, мы можем увидеть озабоченную домохозяйку, мучительно пытающуюся устранить пятна с одежды членов своей семьи. Молодая девушка ведет отчаянную борьбу за стройную фигуру или соревнуется с подругами за внимание мужчин при помощи правильно выбранных духов или джинсов. Закадровые голоса экспертов-мужчин дают ей в этом авторитетные советы. А вот на экране появляются мужчины, расхаживающие по роскошным офисам и превозносящие достоинства электробритв или копировальных аппаратов. Они доминируют в деловом мире, в то время как женщины часто не имеют профессии и положения в обществе, или занимают более низкое положение на служебной лестнице, чем их начальники-мужчины [4, с.493].

В некоторых исследованиях утверждается, что дети, проводящие перед телевизором много времени, относятся к различным профессиям и занятиям с позиций, предопределенных стереотипами, касающимися пола.

Привычка детей общаться с миром посредством экрана снижает не только потребность в чисто человеческих контактах, но и способность к ним, развивает в них стандартность вкусов и желаний, а их мысли и манера поведения становятся безликими и заурядными. Они плачут над вымыслами сценаристов, а на подлинные страдания людей взирают спокойно и равнодушно. Некоторые исследования подтверждают, что грубые и жестокие развлечения делают детей равнодушными и бессердечными. После просмотра фильмов, содержащих насилие, дети начинают легче мириться с враждебным и агрессивным поведением сверстников. Они постепенно привыкают к «ужасам» на экране [3,с.362].

Кроме нравственно-социальных факторов, неконтролируемый просмотр телевизионных программ вредит здоровью юного телезрителя. Немецкий профессор Райнер Пацлаф считает что, телеизображение отличается от киноизображения на диапроекторах и по-другому влияет на сетчатку глаза. При телесканировании взгляд не успевает сканировать образ. Глаза в этом случае представляют собой пассивный орган, практически не работающий. Взгляд цепенеет, становится неподвижным. Вторая проблема, на которую обращает внимание доктор Райнер, связана со способностью телепоказа влиять на симпатии и антипатии телезрителя. В кино и на телевидении существует такое понятие, как монтаж кадров. Могут быть соединены разные кадры, и у зрителя создается впечатление их целостности. Все наше внимание направлено на усвоение программного материала и эмоциональный отклик на него. На этом основании доктор Райнер делает вывод о способности телевидения манипулировать сознанием своих зрителей. Телевизор «заставляет» так или иначе принять последовательность кадров именно так, как предложено в данной программе [2, с.35].

Хотелось бы обратит внимание и на «феномен 25-го кадра». Этот феномен связан тем, что человек имеет не только сенсорный диапазон восприятия, но и субсенсорный, в котором информация усваивается психикой, минуя сознание. Если в течение фильма к 24-м кадрам в секунду добавить еще один-25-й с совершенно иной информацией, зрители его не замечают, но на их эмоциональное, физическое состояние и поведение он ощутимо воздействует. Если использовать информацию со специально подобранной цветовой комбинацией, то через определенные промежутки времени картина меняется. Такая цветовая комбинация погружает человека в своего рода гипнотический транс. Подсознательное восприятие нового изображения вызывают изменение сердечной деятельности: ее ритма и силы сокращения. Появляются резкие перепады артериального давления, которые приводят к перегрузке сосудов головного мозга человека.

Аналогичным примером такого негативного воздействия на психику детей стала массовая «телевизионная эпидемия», вспыхнувшая в Японии 1 декабря 1997 года после демонстрации очередной серии популярного мультфильма «Покемон». Более 700 детей были доставлены в больницу с симптомами эпилепсии. Массовый недуг вызвали эпизоды, сопровождавшиеся многочисленными ослепительными разноцветными вспышками. Медики доказали, что мерцание красного цвета с частотой от 10 до 3030 вспышек в секунду вызвало сначала раздражение глазных нервов и частичный спазм сосудов головного мозга, а затем потерю сознания, судороги и даже спазматическое прекращение дыхания. [1, с.21].

Что же получается - телевизор враг ребенка? Отнюдь. Все его вредоносные характеристики влияют на ребенка, если рядом нет обеспокоенного его психическим и физическим здоровьем взрослого.

Существует несколько способов ослабить негативное влияние телевидения на ребенка. Одним из них является установление ограничений в отношении программ, которые он может смотреть. Нельзя ни в коем случае использовать телевизор как дополнительную няньку, в угоду собственному комфорту привязывать ребенка к телевизору.

Нужно постараться всегда быть рядом с ребенком, когда он смотрит телевизор.

Негативное влияние телевидения можно также уменьшить, обсуждая с ребенком просмотренные передачи. Даже если показывают детские передачи, их надо правильно обсудить и сделать правильные выводы. Нужно спрашивать мнение ребенка о них и стараться отвечать на возникающие у него вопросы. Объяснить разницу между документальными программами и художественным вымыслом, цель которого - заинтересовать и развлечь зрителя.

Можно рассказать ребенку в доступной форме о том, как создаются телевизионные передачи, помочь ему отличать правду от вымысла и всевозможных эффектов. Например, во многих фильмах мы видим захватывающие и рискованные автомобильные трюки, столкновения, сцены преследования, часто завершающиеся взрывами и пожарами, однако герои, как правило, выходят из них целыми и невредимыми, хотя даже не пристегивались ремнями безопасности.

С самого раннего возраста следует объяснить детям, для чего производители рекламируют свою продукцию, и что на самом деле она может быть далеко не так интересна или полезна для здоровья, как утверждается.

Важно поговорить также о том, что жестокие бои и драки на экране выглядят очень эффективно, однако в реальной жизни они приносят лишь боль и увечья и являются, по сути, преступлением. Беседы на эти темы и негативные отзывы родителей о жестоких сценах в картинах и мультфильмах как правило приносят свои плоды: дети становятся менее терпимыми к насилию во всех его проявлениях и не стремятся подражать киногероям.

Нужно помочь ребенку понимать действия, разговоры, чувства, конфликты участников телепередач, следить за развитием сюжета.

Многие программы телевидения, в том числе и не адресованные специально детям, можно использовать в учебных целях. Когда родители вместе с детьми смотрят образовательные программы и по ходу действия обсуждают их, познавательный эффект от просмотра таких передач значительно возрастает.