Щербаков Михаил Константинович

Как ни горды мы, как ни ранимы,

Cm G Ab-Fm-G7

Неисчислимы жизни дары.

C Em C7Fm

Вот отступает тем равнины,

Cm F#dim F6-G7

И возникает тема горы.

И, обнажая швы и пробелы,

Dm Fm G7

Как субмарина из глубины,

Bm C7 Fm

Вдруг выплывает тема победы,

Abm Eb G7(C)

И вытесняет тему вины.

Флагами машут издалека...

Но, как и прежде, тема покоя

Благословенна и глубока.

Там над стремниной встань и замри.

Сколько ни длится тема полета,

Все возвратится к теме Земли.

в чьей бы не тлел оболочке,

всюду - я думаю только

о Тебе.
Ибо - о ком же мне думать,

витая за гранью

веществ и материй,

исследуя тайны

прозрачного мира,

где все бесполезно,

где все невесомо,

а Ты - настоящий,

а Ты - всевозможный, единый?!

Черный, как Черное море.

Главный, меж тьмою и светом,

Судия.
Это - невнятная просьба,

последняя песня

беззвучного горла,

молитва безумца,

лишенная смысла;

безумца, который

не хочет надежды,

не жаждет покоя,

но просит о малом, Боже!

видя воздетые руки,

знай: это все, что угодно.

Но не я.

так, система трех зеркал в цилиндре,

плюс цветные пустяки... как видишь,

вещь нарочно для тебя, беглянки

скрытной, склонной к миражам.
На свет ее направь. Ну чем тебе не явь?

Глазей, зевай спросонок, напоминай дитя.

Еще бы флот тебе к подзорной сей трубе.

Но ты такой ребенок, с каким нельзя шутя.

здесь живу, мне нравятся несчастья..

ergo: мною можешь пренебречь, отныне

только в это зазеркалье глядя,

в дивный этот окуляр.
Что в нем есть... вопрос не в том, спроси

чего в нем нет... любой на выбор

колорит, хоть флот, хоть гавань,

словом, рафинад, каштаны, детство

в городе приморском, яхты, джонки, мачты, кливера...
Но кто, смотри, вон там? По всем статьям - я сам.

Залез в одну из джонок. Ни дать ни взять матрос.

Хоть впору звать пажей и гнать меня взашей.

Но я такой ребенок, с каким нельзя всерьез.

в своей среде молчаливой.

Их ровный путь уныл, как и мой.

Но мой - имеет предел.

Волна идет за мной по пятам,

Дымясь и прядая гривой:

ей дух недобрый, бес водяной

смутить меня повелел.

волны холодная злоба -

томит и давит, мыслью одной

чертя узор по челу:

избегнет ли моя голова

ее огромного зоба?

И если да - какою ценой?

А если нет - почему?

но траура не оденет;

сосед - богач повадится к ней,

она не будет горда.

И к марту их помолвит родня,

а после Пасхи поженит.

И тем черней над жизнью моей

волна сомкнется тогда...

Явись, как есть, предо мною!

Хочу, пока не скрылась луна,

узнать, каков ты на вид.

Взгляну ль - и стану горстью золы?

Иль вовсе глаз не открою?

Понравлюсь ли тебе, Сатана?

Иль Бог меня сохранит?

Пока не грянул горн, и залп не прозвучал,

C#m G# C#m G# C#m G# C#m G#

Пока ни лавр, ни терн чела не увенчал,

E F# C#

Мужайся! Ведь даже кровь твоя на эшафоте

О смерти лишний раз напомнит палачам.

Но близок суд земной, видны его огни.

И плохо, коль принесешь ему одни проклятья,

А он не примет их, зачем ему они?

И значит, вновь, во мгле, в ночи, среди могил,

Gm D7 Gm D7 Gm D7 Gm D7

Кричи навзрыд, до слез, до хрипа, что есть сил:

B Cm Gm

Спасибо - за самый ясный день и самый черный,

За то, что вынес, вышел, выжил и простил.

О вечный раб изгнаний, данник алтарей!

Мужайся! Недалеко уже на горизонте

Горят огни несчастной родины твоей.

Десятикрылый наш корабль мы назовем "Арго".

Покинем здешние снега и поплывем на юг.

Я буду править кораблем. Ты будешь петь, Марго.

По дальним картам тех земель, где что ни шаг, то миф,

Я наконец - то изучу язык твоих богов,

Его хрустальные слова и золотой мотив.

Блаженством нас не одарит, но не казнит зато.

Она без крови горяча и солона без слез.

Ей не помеха наша жизнь. Ей наша смерть - ничто.

Это я, а не всякий десятый, не оно, не они, не оне.

Это я - извлеченный из колбы, на манер неваляшки без рук,

без ног -

экспонат, означающий сколь бы ни волшебный, а все же лишь звук.

Или, максимум, слог.

Это я, кто пяти континентов не видел, ибо жил на шестом.

Это я, кто своих документов не читал ни досель, ни потом.

Это я, кто в шагу от поживы оступался, хотя норовил

след в след,

почему-то боясь перспективы показаться резвее, чем был.

Почему бы и нет?

Это я, на размер ли, на вес ли, все равно, не они, не оно.

Даже если не я, даже если и никто, - все равно, все равно.

Это я, из кюветов обычно выбиравшийся жив, а не мертв.

Но тих.

никогда, никаких.

Это мной бюрократ тупорылый помыкал от звонка до звонка.

Это мне серафим шестикрылый жала не дал, лишив языка.

Это мой разностопник ругая, огорчался ценитель (что юн,

что сед),

неподъемным его полагая для семи синтетических струн.

Почему бы и нет?

Это я, слезы ливший с не меньшей частотой, чем кричавшие "пли!"

Это я, ста друзей не имевший; уж не знаю, при чем тут рубли.

Это я, избегавший обмана, испытуя презренный металл

на зуб.

а за то, что он глуп.

Это звон хрусталя и алтына, это радуга ртути и льда.

Экспонат, эшафот, гильотина, то есть нет, то есть да, то есть да.

Это я, на стене Валтасара нацарапавший только что весь

сей бред.

А спасется ль затем от пожара эта рукопись, право, Бог весть.

Почему бы и нет?

Это я, чьи капризные губы все никак не закончат куплет.

Почему бы и нет, почему бы, почему, почему бы и нет?

Наклоняясь к изголовью,

A7 Dm

Обратись ко мне лицом.

Обменяемся любовию,

A7 D

Перекинемся словцом.

Счастья маленький обрывок

Gm D7 Gm

Улетит, как пять минут.

Gm6 Dm B Gm

У судьбы на мой загривок

D A7 D

Вечно сыщется хомут.

У меня судьба не злая,

H7 Em

Просто глупая, хоть плачь!

Все летит, куда не зная,

Em A7 D-D7

А я вслед за нею вскачь.

Без дороги, как умею,

A7 Dm

По болотам хлюпаю.

А роптать никак не смею

A7 D

На нее, на глупую.

Обижаться на меня:

Я ведь ей служу, шалаве,

Лучше доброго коня.

На веревочке хожу.

И покорен я, и верен, -

Мне бы плакать, а я ржу.

Не страшусь никоих мук.

Мне бы только хвост подлиньше,

Отмахаться чтоб от мух.

От клыков и от когтей,

Да овса бы чуть поболе,

Да поменее плетей.

Юго-Восток - ненастная страна.

F Em

Сезон дождей здесь тянется полгода.

И день за днем с восхода до восхода,

F Am H7-E7

Лишь непогода царствует одна.

Вот и теперь - медлительный поток

B Am

Сошел с небес, томительно нахлынул,

Все изменил, все сдвинул, опрокинул

B/B B/A B/G B/F B/E A7

И поглотил страну Юго-Восток.

Теченье вод, бескрайний караван,

Eb Dm

Не разобрать, где дно, а где поверхность.

Сезон дождей в смятение поверг нас,

Eb Gm A7

Затеяв свой унылый балаган.

Далекий город облик корабля

Dm Am

Приобретает в этой непогоде.

Но там никто по палубам не ходит

Am6 F7 Dm6-Am-H7

И не стоит на вахте у руля.

В сезон дождей предписано уставом

Все время спать, прикинувшись усталым.

Корабль дымит. Но с места - никуда.

Силач-атлант, прикинувшись бессонным,

Стоит и спит под небом невесомым,

Но напрягает мышцы - просто так.

На полпути меж Югом и Востоком

Плывет один, открытый всем потокам,

Челном бесхозным путаясь в волнах.

Держись легко, скользи неторопливо.

И встречным всем рассказывай правдиво,

Как одиноко в море одному.

Эй, эй, эй, южные страны! Дали морей...

Hm

Горные цепи, пустынь пески, озер и рек прохлада,

Все красоты земные, все радости и беды

H7

путешествий многолетних

Мы познали, испытали на себе.

H

Теперь все это позади.

Теперь - домой, на крыльях ветра - тра-та-та-та!

Am Em

К родимым берегам летим мы,

И эти берега уже близки, уже видны.

Полные бочки заморских вин, парча, хрусталь, алмазы...

Ждет богатых подарков отчизна дорогая,

августейшие особы

Заготовили награды, и войска

на берегу встречают нас.

Трубач трубит начало смотра - тра-та-та-та!

Построились полки в шеренги

И, трижды салютуя в нашу честь, кричат "виват"!
Эй, эй, но что же мы видим! Где же триумф?

Где же цветы, где же почет и слава, где объятья?

Все не так! Нас не желают! Нас видеть не хотят,

и принимают за врагов,

И, обратив стволы орудий в нашу сторону,

приказывают нам

Лечь в дрейф не ближе километра - тра-та-та-та!

Ай, где-то мы опять ошиблись

И снова что-то сделали не так. А это жаль...

Вьюга замолчит. Заря окрасит...
Вьюга замолчит. Заря окрасит

шпилей сталь и камень стен дворца.

Дама во дворце свечу погасит,

возблагодарив за все Творца.

в золото оправлены края.

Тихо во дворце, покойно в мире

от смиренномудрия ея.

что, хотя и будучи длинна,

к оному двору меня в итоге

вывести, я думаю, должна.

сладостным дыханьем сумрак мой,

ибо, по замолкшей судя вьюге,

дело будет, видимо, зимой.

снегом или мхом фронтон порос...

Двери на замках, замки - с секретом...

Бдительна ли стража. вот вопрос.

может, караул не так глазаст.

Если же и нет, ее хоть окликну,

что-нибудь да выкрикну, Бог даст.

И уж ей, видимо, не спать.

Даже если тотчас я отправлюсь

этой же дорогою, но вспять.

Взгляд ее прощальный мне вослед!

Впрочем, это тоже - факт не ясный.

Может, заблестит, а может, нет.

камень стен внушителен и нем.

Только как же так? Я ей не ровня,

что такое делаю? Зачем?

эхом отдается мрак тугой.

Мой ли это голос? Нет, он чей-то.

Я ли это еду? Нет, другой.

Когда надежды поют, как трубы,

Gm A7 Dm

Их зов дурманит, как сладкий дым.

A7 Dm B

Они предельны, они сугубы,

И так несложно поверить им.

И вот дорога, и вот стоянка.

B7 Dm A7

Вокзал и площадь - в цветах, в цветах.

F A7 D7 Gm

Восток дымится. Прощай, славянка!

Dm A7 Dm

Трубач смеется, шинель в крестах.

Попробуй вспомни, ловя цветы,

Какому зову ты был подвластен,

Какому слову поверил ты.

Припев беспечен, все "ай" да "эй"...

А трубы просят: не плачь, славянка,

Но как, скажите, не плакать ей!

Обнимут страстно мундштук другой.

И вновь надежды поют, как трубы.

Поди попробуй, поспорь с трубой.

Вокзал и площадь - в цветах, в цветах.

Трубач смеется, славянка плачет.

Восток дымится. Земля в крестах.

Без цели, без дорог, сквозь сумерки Земли

C A7 Dm F7 Am E7

Ведет нас скорбный Бог, весь бледный от любви.

Gdim/ Bdim/ C#dim/Bdim/Gdim

/C# /E /G /E /C# Dm

Наш путь лежит мо мгле и тянется в туман.

Am Em E7

Am Em

C7 H7 Em (бас - E F# G G# A) Am

Не хватит места нам.
Но где-то за холмом - разгадка тайн Земли,

Как птица, бьет крылом в сиянье и в пыли.

И блещет на крыле то слава, то смола,

То пламя, то зола ссыпается с крыла...

А между тем - на всей Земле, на всей Земле

Не будет нам тепла.

И тяжкий мрак болот, и гордый блеск вершин,

И спящий на заре в долине темный храм,

И нечто, в глубине таящееся там...

А между тем на всей Земле, на всей Земле

Не выйдет счастья нам.

Что нынче мне скажешь?

Чем я обязан столь странной встрече?
Ты, взявший у неба

всю зелень, все блестки,

часть их неужто дашь мне, слепому?
Как в детстве не знал я,

что значит "бом-брамсель",

так век и кончу - все знать не буду.
Зыбь зыбью. Смерть смертью.

Я был здесь. Я видел.

Но - там, в пустыне кто мне поверит?
Мне лишь бы не плакать,

прощаясь с тобою.

Вот ведь характер, чуть что - и в слезы.
Ты ж, звонкий, бей в бубны.

Но вторы не требуй.

Для этой песни мне слов не хватит.

Аллегория для голоса с хором
Ab-A Ab-A Dm E7 A Ebdim A

A

На приволье в здоровом теле

Крепкий дух и порядок древний.

E7

Но нельзя же, на самом деле,

Целый век просидеть в деревне.

Hm

Говорю тебе как инструктор:

- Отправляйся, малютка, в город,

A

Станешь доктор или кондуктор.

У кондукторов нет никакого стыда

Em D#m-Em D#m-Em

Не работа у них, а забава:

Am

Разъезжай на трамвае налево-направо

И горе тебе не беда.

A Hm

И, слава Богу, к тому же платят,

Пускай немного - на пиво хватит.

A Hm

Зато не в поле, не среди леса,

А при моторе, как царь прогресса.

И нетрезвые рожи даже.

Только все же там вряд ли хуже

Ибо хуже уже куда же?

Не избавит от черствых корок

Здесь ни царь, ни герой, ни трактор,

Так что ты отправляйся в город,

Станешь доктор или редактор.

У редакторов нет никакого стыда,

Никакой страшный суд им не страшен

И не знают они ни конюшен, ни башен,

И знать не хотят никогда.

И на здоровье! На нет суда нет!

Житье коровье небось не тянет.

Когда свобода, губа не дура,

У нас природа, у них культура.

Ничего, что карман пропорот,

Накопи, собери по крохе

Сколько сможешь и топай в город.

И в глаза презирай того, кто

Обзовет тебя сельским фруктом,

Из тебя выйдет славный доктор,

Или редактор, или редуктор.

У редукторов нет никакого стыда,

Их и вовсе ничто не волнует,

Им и в бок не стреляет и в спину не дует,

Не служба у них, а мечта.

Стриги купоны! Крути педали!

А мы вороны - мы проморгали!

А мы не боги, чего посеем

Того в итоге и поимеем,

Если сумеем, если успеем!

Здравствуйте, полковник. Вы точны, как бес...
Здравствуйте, полковник. Вы точны, как бес.

Вижу, мало спали и черны, как лес.

Что ж, располагайтесь без чинов, прошу вас.

Запросто отстегивайте свой протез.

Полон ваш бокал и золотист на вид.

Пробуйте - напиток благородный, древний.

Это только кажется, что он горчит.

Завтра наступление по всем фронтам.

Жуткая, бесцельная резня и бойня

Завтра суждена в числе других и вам.

Нынче он в деталях доведен до вас,

Завтра вы прикажете - и цепь замкнется:

Полк пойдет в атаку и падет за час.

Ради стратегических штабных причуд -

Это, согласитесь, не смешно, полковник,

Или - по-английски говоря - not good!

Нужно из цепочки исключить звено.

Именно затем я и позвал вас, сударь,

Именно за этим отравил вино.

Чей расчет простителен и чей жесток -

Мы обсудим после и не здесь. Прощайте,

Яд уже подействовал: зрачок широк.

Следующий гость уже стучится в дом:

Встречу на сегодня я назначил многим

И не собираюсь прекращать прием.

Твои считал я имена, но бросил счет.

Звалась ты Мартой, звалась Терезой...

Не знаю, кто и как теперь тебя зовет.

Встречались мы, где только случай выпадал.

От Люксембурга до Будапешта

Следил я странствия твои, потом устал.

Я понимал, не услыхав ни "нет", ни "да",

Что никогда мы не будем вместе,

Но и навеки не простимся никогда.

Изменишь подданство, марьяж осуществишь, -

Но от меня ты едва ль отвыкнешь

И мне отвыкнуть от себя не разрешишь.

На невозможном языке, Бог весть о чем.

Была ты немкой, была мадьяркой...

Кто ты теперь, не разберу и с толмачом.

Расхожей истины: что всюду - как везде?

О новом муже, о новом доме,

О местной моде, о погоде, о дожде...

Какой фонтан в твоем саду, какой бассейн...

А по-немецки - в конце три раза:

Auf Wiederschen! Auf Wiederschen!

Auf Wiederschen!

Любовь, как истина, темна и, как полынь...
Любовь, как истина, темна и, как полынь,

Горька. И соль все солонее с каждым пудом.

Пора менять пейзаж. Нельзя же быть верблюдом

Весь век, ad finem, до последнего "аминь".

Словарь в пустыне - невеликая подмога.

Блажен, кто духом тверд и в истину проник.

Но истин много, много...

Встает - и вижу, что глаза ее незрячи.

Дразня обилием, из года в год богаче,

Ее сокровища подмигивают мне.

Беру запретный плод и звонкую монету.

Слепа судьба и даже ухом не ведет.

Но счастья нету, нету...

Терпи, полынь пройдет, начнутся цикламены.

Равно полезен мед любви и яд измены

Тому, кто духом тверд и в истину проник."

Любовь важней, но и она трудов не стоит..."

И взор мой весел, и стопы мои легки.

Но сердце ноет, ноет...

Твой золотой с бубенцами костюм маскарадный -

В годы, когда италийский простор виноградный

Звонкие дали тебе, чужаку, обещал...

Небо поникло, померкло. Дорога размокла.

Даль отзвенела и, сделавшись близкою, смолкла...

смолкла -

И оказалась не сказкой, а тем, чем была.
Мало ли что под руками твоими поет -

Скрипка, гитара, волынка, шарманка, челеста...

Время глядит на тебя, как на ровное место,

Будто бы вовсе не видит. Но в срок призовет.

Или чудишь, бубенцы пришивая к одежде, -

В срок призовет тебя время; вот разве что прежде...

прежде -

Скажет, вздохнув, что "в Италии этаких нету"...

Самый крылатый напев, нагулявшись по свету,

Также стремиться к забвенью, как ты к забытью.

Право, шарманщиком меньше, шарманщиком больше...

Все, кроме боли, умолкнет и скроется, боль же...

боль же -

Вечно была и останется вечно. Как Бог.

Балаган II
За тот же самый горизонт,

в те дальние края,

на тот неведомый пунктир,

куда, забыв резон,

из вена в век стремится мир, -

туда стремлюсь и я.

препятствий не чиня;

однако тот простой секрет ,

что в странствии моем

большого смысла нет, -

уже не новость для меня.

Меж прочих величин

их номер - даже не второй.

Стихи, положим, вздор -

как говорил один герой.

И даже не один.

поэт на деле- враль

и плут, и дом его- корчма,

и календарь не врет:

и впрямь повсюду тьма,

и смысла нет стремиться вдаль.

труба... красивая труба.

И снова в путь меня влечет

судьба... счастливая судьба!

Моя судьба.
И снова- пляска городов,

мельканье фонарей,

в глазах- дорожные столбы,

тошнит от поездов,

и гул бессмысленной толпы

страшит, как рев зверей.

И все- то лишь затем,

что иногда внезапный блик,

случайная черта,

слезою сквозь вуаль

блеснет , как адамант

с небес, - и чувствуешь на миг,

что ты не так уж нем,

что есть в тебе талант

и голос звонкий, как хрусталь.

труба... прощальная труба.

И снова в путь меня влечет

судьба... печальная судьба...

Моя судьба.