Щербаков Михаил Константинович

я, мне казалось, был не один Hm Hm/A G H7/F#

в городе, главном от сотворенья, Em C Fdim Am6

славном не меньше тех же Афин. Em H7 C E7

Будто из княжеств живых и мертвых Am F#dim H7

без приглашенья вместе со мной Em Em7 C E7

в город пришли и мои виденья, Am Em

именно в этот, а не в иной. F# H7 Am

в сумерках, веющих широко,

греческий слышал напев протяжный,

видел летучий хитон Марго.

И, как стрелок, что спешит меж молний

вскачь за мишенью, хоть сам мишень,

пасть был готов на брусчатке влажной,

мчась от Бастилии к Сен-Мишель.

даже призвав из лучших времен

резвый, воинственный, как тачанка,

зыбкий трамвайный грохот и звон.

Клином ли свет на твоей Марго лишь?..

Нет уж, как вышел так и хромай.

Кто тебе сплел, что она гречанка?

Где ты в Париже видел трамвай?.."

пришлые тени ловить кругом.

Нравилось именно чужеземцем

в этом быть городе, не в другом.

Я бы сравнил его, о котором

столькими столько говорено,

с чьим-то большим одиноким сердцем.

Я не забыл, как билось оно.

лет, хоть триста, хоть на месте

сидя, хоть чертя кривые, -

ты в таблицы восковые,

не уверуешь, как я.

Мудрено читать на воске...

Да и мир - скорей подмостки,

чем, увы, библиотека.

И плевать какого века

есть метафора сия.

балаган, с его скоромной

болтовней, с битьем предметов

кухни, с блеяньем кларнетов

и жужжанием гитар,

с невменяемым партером

или любовником - премьером,

что на горе всем актрисам,

хоть и выглядит нарциссом,

все же пахнет как кентавр.

прочь бежать, презрев наказы,

коих альфа и омега

в отрицании побега,

дескать, тоже болтовня!

И раскаешься тем паче

в должный срок. Но как иначе?

Я ведь брал счета к оплате,

а тебе с какой же стати

быть удачливей меня?

принимая за крутую

гору плоское пространство,

станешь ты менять гражданства

с быстротой сверхзвуковой,

примеряя, как для бала,

антураж какой попало -

и драгунский, и шаманский,

и бургундский, и шампанский,

и церковно - цирковой...

или в Бирме на канате

ты танцуешь, горд и страшен,

меж бумажных крыш и башен

пред бумажным божеством

и, понятный божеству лишь,

весь горишь и торжествуешь,

но - в Крыму ли, на Суматре -

все опять - таки в театре,

и опять - таки в плохом.

промахав руками лишний

час и лишний раз дотошно

убедившись только в том, что

твердь воистину тверда,

ты отпустишь руки словно

раб цепной, который бревна

ворошит и камни движет,

и отчаянье пронижет

плоть и кровь твою тогда.

ни контраста, ни пространства

не боясь, уже у края,

прямо в публику ныряя,

прямо в черные ряды,

ощутишь спиной негибкой,

что глядит тебе с улыбкой

кто-то вслед. И будет это

Люцифер, носитель света,

ангел утренней звезды.

он, - вокруг тебя не ляжет

мгла, и медленной волною не сойдется над тобою

восхитительная тишь.

Так что где-нибудь в Лаосе

потанцуй еще на тросе

или где-нибудь в Майами

помаши еще руками,

может, все-таки взлетишь.

КОРЧМА (1994)
Ни сном, ни духом, ни днем, ни ночью E7 Am

Стрельбе не внемлю - сижу, сдаю. E7 Am

Рука не дрогнет: мне все равно, чью Dm Am E7 Am

Попортят шкуру, пусть хоть мою. Dm Am E7 Am

Валет червонный - ни бе ни ме.

Где жизнь оставить - вопрос неважный,

Оставлю, значит, свою в корчме.

Рискуют с чувством. Пока вничью.

Они в набеге неплохо взяли,

Вернулись целы. Сижу, сдаю.

Плюсуем двести, пятьсот в уме.

Стрельба стрельбою - вопрос решенный:

Уж раз издохнуть, то здесь, в корчме.

Куши двойные кладут на стол.

Скитались долго, остались целы,

С собою звали - я не пошел.

Ногою двинуть могу едва.

Сверлю счастливцев последним оком:

Пошел бы с ними - имел бы два.

Тут будь без глаза - не будь без рук!

Еще посмотрим, кто завтра нищим

Назад отчалит в набег на юг.

О мелких ребрах не говоря.

А кто с кем завтра не разочтется -

Спроси об этом у корчмаря.

Вряд ли вполне молода, но о том не речем,

Где-то в предместье она так и живет, вероятно,

Чем занята - Бог весть, может, совсем ничем.

Может быть, к зеркалу профиль приблизив негордый,

Локон непышный на разные крутит лады,

Или цветок чуть живой ставит в кувшин узкогорлый,

В озере только что свежей набрав воды.

Может быть, этот цветок называется розой,

Может быть, он ей подарен неделю тому

Рослым красавцем таким, с белой такой папиросой,

Близ городских ворот, Бог весть за что, к чему...

...Все ни к чему, никогда, никаких не бывает

Рослых, с цветами красавцев у врат городских.

Ну вот и плачет она, вот и кувшин разбивает

На семь иль шесть, Бог весть, мертвых частей таких.

Может быть, этот цветок называется розой...

CHINATOWN
"...нет заглавной буквы, есть простая, Em

мелкая, для выплаты, для траты,

нет начала, есть квартал Китая, Hm

есть Китай квартала, вросший в Штаты

Северной Америки, я тоже, F#

видимо, врасту." Конец цитаты.

Так или примерно так, похоже, Em

в лавке сувениров и безделиц Hm

из фаянса, воска, камня, кожи Em

думает, быть может, чужеземец F#

(крупноват немного для китайца, Em etc.

для арийца несколько приземист).

Он по лавке в ритме как бы танца

ходит иностранными стопами,

роется руками иностранца

в торбах с черепками, с черепами,

что-то сочиняет, напевает,

морщит бровь и шевелит губами.

Сочинив, немедля забывает

все, но, хоть и знает, что забудет,

записать не хочет, хоть и знает

сам, что первый после рад не будет.

Ходит, равномерный, однотонный,

бодрых усыпляет, сонных будит,

временами в сумрак заоконный

смотрит иностранными очами,

ежится и, глядя в сумрак оный,

что-то декламирует о чаре

с птичьим молоком иль царской водкой,

либо просто о горячем чае.

За окном канал, и правит лодкой

ангел, и смеркается все боле.

Чужеземец бронзу трет бархоткой,

щупает шандалы, жирандоли,

он не здесь уже, он по соседству

где-то, ближе к детству, к школе, что ли,

ближе к манускрипту, к палимпсесту,

к бронзовому ангелу с трубою.

Гаснущие блики ближе к сердцу

принимает он, чем нас с тобою.

Ближе к водам Стикса, чем канала,

он стопу преследует стопою.

Нет начала, есть огонь шандала,

есть чужак, утративший прозванье,

в сумерках китайского квартала,

в лавке небылиц, в одно касанье,

с мелкой буквы, со строки не красной,

длящий не свое повествованье.

А тебе кто не велит, несчастный?

Марш кротов
Альт и бас дают петуха, моргнув,

игрушки свои жонглер на землю бросает,

стар и млад, плясун, балагур и шут

становятся немы ртом и ликом темны, -

чуть только наш, от ярмарки в двух верстах, кимвал забряцает

и окрест, бригадами по сто душ, появимся мы.

Мы видим тебя насквозь. Да, насквозь.

в камзоле таком, что нам и сладко и больно.

Мы, кроты, его безусловно чтим,

поскольку он старше всех на семьдесят лет

и под рукой огромная у него, естественно, бомба,

от какой спасения никому, естественно, нет.

Я самый последний крот, арьергард.

А будет привал - засну, умру, не опомнюсь.

В нас, кротах, силен коренной рефлекс:

велят умереть - умри, родиться - родись.

Плюс мы спешим, мы шествуем далеко, на Северный Полюс,

чтоб на нем, присвоив его себе, создать парадиз.

с ней справится зоркий глаз, глаз крота.

пока мы течем вокруг, бряцая надсадно, -

прям стоит и вертит в уме цифирь

(горазд не горазд считать, удал не удал):

мол, клык за клык, за хвост полтора хвоста, три, стало быть, за два.

А итог выходит всегда другим, чем он ожидал.

Из Моцарта что-нибудь - нам кротам.

ладно, я не о тех талантах.

К чему-к чему, а к дворцовым трюкам

ты мог привыкнуть еще в инфантах. Gm

Расчесть хотя бы азы карьеры Am6

монарх обязан уметь вслепую.

Бросаем все, принимаем меры.

Садись, записывай, я диктую. Gm

сиречь действительный магистр -

молчи, не спрашивай, чего, чего, чего, чего, чего - Gm Cm

сам чувствуешь, должно быть:

вопрос нелеп, ответ - всего, всего, всего, всего, все... Gm

Am7-5 Gm Hm7-5 Am

Пажа казнить, королеву выгнать,

Сыграть с Европой на выход к морю,

Во что - неважно, главное выиграть.

Казна грязна - велика забота,

Такие деньги, если подумать,

Мы сами в силах отмыть в два счета,

Но ты не пойдешь мыть, и я не пойду мыть.

Мерзавцев набран полный штат -

Молчи, не спрашивай, зачем, зачем, зачем, зачем, зачем -

Волк волку не опасен,

Наоборот - так вот затем, затем, затем, затем, за...
Какой же ты, я не знаю, глупый!

А между прочим, давно за тридцать.

Вели болтливой и мокрогубой

Фронде заткнуться или закрыться.

Ползком не вышло, возьмешь наскоком.

Перед "возьмешь" поставь запятую.

В особых случаях я под боком.

Не спи, записывай, я диктую!

Мне этот утренник вести -

молчи, не спрашивай, куда, куда, куда, куда, куда -

Чу, слышишь отголоски,

Бинокли зришь - так вот туда, туда, туда, туда, ту...


Автопародия
Не жалко двуногих. Кому их возня

важна, антр ну суа ди?

Я также не нужен. Не жалко меня,

хоть пропадом я пропади.

взывает о помощи днесть:

не жалко и брата. Он сам виноват,

впредь будет рождаться не здесь.

химический вкус, аромат.

Очнувшись, двуногий себя узнает

с трудом. А моторы гудят.

хватаются за рычаги.

О ты, уплывающий вдаль батискаф,

сердце свое сбереги!

изящна его хромота.

И волны бегут, так сказать, за кормой.

Вот именно, что от винта.

мне слышится ночь на пролет.

Но что до грядущей за этим зари -

товарищ, не верь! Не взойдет.

Вдыхать миазмы разные, клопам на страх, Am

Но я дышу всем этим, поскольку сплю A7 Dm

Ноздрями к стенке, а она в коврах. E7 Am

И друг за другом бегают по этажу.

Порой во сне я думаю: "Зачем живут

Они?" - но смысла не нахожу.

Но минимальный, в тон чему и смерть сама:

Вчера был минимум, нынче минимум,

Завтра - меньше минимума.

Когда ко мне, опять-таки во время сна,

Она является - не вопрошаю, кто

Это - я знаю, это она.

С галантерейно-кремовым а-ля Париж

Великолепием гостья шепчет мне:

"Станцуем, что ли? Чего дрожишь?"

Ты, все неверный твой ловим свет,

Хотя и помним, что, чем коралловый

аспид, гадины краше нет.

Небось не каждый день, - вообразите кадр! -

Маячит рядом этакая флешь-рояль

И приглашает на данс-макабр.

Она Жорж Санд анфас, а я маркиз де Сад,

Она воздушна типа как поцелуй,

А я воздушен как десант.

Я все паркеты в щепки разнесу -

А те, которые живут внизу, они

Себе пускай живут внизу.

Петуха кричу я и лечу в галоп.

Сегодня минимум, завтра нет его,

Послезавтра - пускай потоп!

Весь этот вереск, чтобы не сказать миндаль,

Шелками свистнув, делается вновь ничем,

И я не ведаю, как быть дальше.

Держа во рту, и голосом вполне чужим

Клянусь вперед блюсти антитабачный курс,

Вегетарьянство и сплошной режим -

Распространяю в комнате сигарный чад

И снова сплю, напившись собственной

Крови - десны кровоточат...

встречу в списке первых ста E

персон, на раут званых, но и

в черных списках, в кои сам a-h-c-d-d#-e-a 5,4,3 str.

внесен я, нет их, чтимых мною e-Dm

черт, любезных прозвищ; словом, F

их в известном смысле нет совсем, e-f#-g-a-b-h-eh- Am 6,5,4 str.

но лишь в известном, так как

тих полет луча, а все ж не C etc.

нем. Мы крупный шрифт, они

петит. Предместье - их среда.

Медуз и мидий запах им

претит. Они не пьют напитков,

плюс мудры в вопросах плоти.

Спецфасон сидит на них

сурово, без гвардейства, хоть и

не без щегольства. Из них

любого, даром что не видел

век, узнаешь, встретив, вмиг:

примета - шлем как смоль, плюмаж

как снег. Что до талантов - их

боюсь не счесть, но есть один

конек, и он не чушь, не глупость,

нет, сей труд - ремонт машин

спортивных, вот за что люблю. Пусть

критик злой поднимет свист

и брань, незлой - воскликнет <<шутишь!>>

пусть. Но, долу взор склонив и

длань воздев, клянусь, что, чуть лишь

с месяц их не зрю в житейском

море, право, друг Гораций,

я с ума схожу. О, горе,

горе мне: у них всегда

цейтнот, а нынче вовсе масса

дел, как раз работ разгар

ремонтных, скоро кросс, блиц-трасса:

Ревель - Ленберг - Сыктывкар -

Тифлис, приз двести тысяч фунтов.

A6 F#dim Dm6/A.

Лето в поре, однако сказать, что жарко, никак нельзя. Не жарко.

E7 F7/A E7

Солнца не хватит даже и малый паводок извести.

A6 F#dim Dm6/A

Впрочем, откуда паводок - ветер слаб, небо чисто, суха лежанка.

E7 F7/A E7

Am6 Adim Dm6/A

Выдумал я, что лету как раз и следует быть вот таким, как это:

E7 F7/A E7

Дням его надлежит шелестеть прохладно, свободно длясь.

Am6 G#dim A7 Dm6/A

(Тут, полагаю, ты возмутишься: мол, тоже мне, лето...)

A6 E7 F7/A

Скачут они по корту в одном белье и туда-сюда мечут мячик.

Эти самец и самка в прямом родстве с божеством любви,

Даром что он кретин, а она неряха, как сотни ее землячек.

Ей же в не меньшей степени импонируют бивни его и когти.

"Ужас!" - воскликнешь ты. А по мне, так это - потомки звезд!

Глаз не свожу, слежу, все ли там у них ладно на корте.

Жаль, вот листва кругом чересчур жива - в натуральном искусство тонет.

Из-за листвы-то зритель и не ликует, что нет то нет,

Плачет и стонет он - не препятствуй, пусть, если хочет, плачет и стонет!

От болтовни запястий был и со мною когда-то спазм - весь вышел.

Веруй, что есть в природе и кроме этого языки -

Спорить не буду, может, и есть, не знаю, не слышал...

..............................................................
Хочешь обратно деньги - вот, изволь, получи с меня,

Но не казни артиста за то, что он себе самому не равен.

Этот шмель не летит, он исполняет "Полет шмеля".

Этот столетник дня не живет, но тем и забавен.

Наскучит нам в ус не дуть, Hm7-5 Am

Я стану лунным сияньем, Hm7-5 Am

Ты тоже стань чем-нибудь. Hm7-5 Am

Так мотыльком, васильком, Bm7-5 Abm6

В каком угодно обличье, Bm7-5 Abm6

Хоть даже просто в людском. Bm7-5 Abm6

Разуй глаза, и узришь Cm7-5 Bm

В трех метрах пункт населенный, Cm7-5 Bm

И это будет Париж. Cm7-5 Bm

Язык придет сам собой.

Сперва пройдись по бульварам,

Потом стучись в дом любой.

Еще беды наживешь.

Скажи, что ты мой племянник,

Хоть это наглая ложь.

Усыновят, приютят,

И ты не жмись там особо,

Третируй всех как котят.

Груби, бесчинствуй, вреди.

Коль скоро там нет вендетты,

Ты там ее учреди.

Берись, чуть что, за ружье...

А что я с детства безумец,

Так это дело мое.

что цвел до сец поры и ныне - все цветет.

Не просто взгляд другой при внешнем сходстве лиц -

другая как бы связь волокон, ткань частиц.

В декоративный плющ витой чугун вплетен.

На вековой скамье - в восьми томах Платон.

Складной, без дров, очаг - наивный враг зимы...

Итак, при чем тут мы?

ни даже в нынешнем. А в новом, что грядет.

Но ты уже жива. Ты в световой поток

уже вошла, и он сменяет свой виток.

Какой-то новый знак ты подаешь рукой,

на ней тот браслет, на нем узор другой.

Его я знать на мог, но вздрогнул - почему?

в свой срок пойму...

Она же - взгляд извне, не меньше чем сквозь цвет.

И вместе с тем она - не больше чем простой

литературный трюк, шарада, звук пустой.

В восьми частях роман из односложных слов.

Чугун пустил ростки, очаг горит без дров,

Платон нейдкт на ум, рука дрожит в руке...

Warum, pourquoi, perche?

в милетский говор ос, в аркадский звон ручья.

Меж изогнувших мост разновеликих свай -

"Да это рай земной", - ты скажешь. Нет, не рай.

Скорей другая жизнь, где ос убьет зима,

где нас убьет любовь, потом умрет сама,

вода убьет - не то преломит - стать вещей...

Но кто убьет ручей?

и согласиться с ним придется нам в свой срок.

И ужаснуться, вняв (хоть и не вдруг, не враз),

как изменился мир, пока он был вне нас.

принадлежащая, цветная и наглядная вполне -

как пасть вампира -

картина мира.

босая девочка идет туда, где тонут в облаках

огня и смрада

ворота ада.

ее глаза - и портят несколько монгольский тип лица,

в чем азиаты

не виноваты.

и сорок ящериц унылой свитой тянуться за ней

в порядке строгом

по всем дорогам.

перед концом - известен даже этим монстрам, что текут

за нею следом.

А ей - неведом.

на тему высшей справедливости, однако увильнуть

от главной темы

умеем все мы.

лишь наблюдатели, не больше. Я из общего числа

не выпадаю,

я наблюдаю...

ступая, движется, как пастырь обезумевший, в огонь

ведя все стадо,

к воротам ада.

благоуханных, на которые я здесь не трачу слов,

раз ей угодней

мрак преисподней.

дыры латать, считать гроши,

можно, пожалуй, шутки ради

что-нибудь сделать от души.

пастырей их и всех иных,

скажем, начать с высот астральных,

благо рукой подать до них.

небо измерить от и до

и заключить, что звездочеты

врали веками черт-те что.

вырастить новую еду -

и применять взамен обычной

или с обычной наряду.

междоусобный слыша гром,

в планы враждующих проникнуть

телепатическим путем.

кровопролитную чуму

предотвратить - и с гордым видом

за шпионаж пойти в тюрьму.

по городам и областям

тронуться маршем, раздавая

каждому по потребностям:

вот тебе, шапка, твой бекрень,

вот тебе, друг степей и джунглей,

твой бюллетень, пельмень, женьшень...

счастье свое сочтет скорей

чудом каких-то сил надмирных, нежели доблести моей.
Вот, например, не так давно

шторм небывалый, как в кино,

снес, понимаешь, Нидерланды,

прямо вот напрочь смыл на дно.

сразу, едва прошел испуг,

хором сочли каприз Нептуна

делом моих несчастных рук.

ведать не ведал, знать не знал.

Я в это время по Фонтанке

в белой рубашечке гулял.

провинциалка из села.

В правой руке моей фиалка

благоухала и цвела.