|
По делу обжалуется конфликт судебной практики, возникший в связи с решениями Верховного суда. Жалоба признана неприемлемой.
Шварцкопф и Тауссик против Чехии
[Schwarzkopf and Taussik v. Czech Republic] (N 42162/02)
Решение от 2 декабря 2008 г. [вынесено V Секцией]
В 1995 году, в соответствии с законом 1991 г. о внесудебной реабилитации, заявители предъявили иск о восстановлении во владении имуществом, которое ранее принадлежало их предкам - жертвам преследования евреев во время Второй мировой войны. В 1997 г. районный суд отклонил их иск, признав недоказанным, что они сами или их предки заявляли свое требование согласно президентскому декрету 1945 г. и закону 1946 г., которые аннулировали все переходы права собственности, совершенные принудительно во время оккупации в связи с национальными, расовыми или политическими преследованиями, и предоставили жертвам возможность заявлять свои права и добиваться реституции имущества при условии, что они сделают это до 17 июня 1949 г. Суд счел, что это условие, включенное в закон 1991 г., должно быть исполнено, чтобы истцы могли требовать реституции. В 1999 г. данное решение было оставлено без изменения областным судом, который указывал, в частности, на определение Верховного суда. Ссылаясь, в свою очередь, на решения Конституционного суда и решение Верховного суда, заявители подали жалобу, утверждая, что решение областного суда имело особое правовое значение. В 2000 г. Верховный суд признал жалобу заявителей неприемлемой, указав, что решение областного суда не имело особого правового значения. Приняв во внимание, что соответствующая судебная практика быстро изменялась, он отметил, что в одном из его решений от августа 2000 г., касавшемся толкования закона 1991 г., установлено, что одного лишь существования права требования, основанного на декрете 1945 г. и законе 1946 г., недостаточно, и что необходимо доказать, с минимальной убедительностью, что требование было передано на рассмотрение властей. В 2002 г. Конституционный суд отклонил как явно необоснованные две жалобы заявителей, поданные в порядке конституционного производства, в которых они обжаловали акты нижестоящих судов, с одной стороны, и определение, вынесенное Верховным судом по их делу, с другой стороны, как и противоречия между определением и решением, принятым Верховным судом в апреле 2000 г.
Решение
Жалоба признана неприемлемой. Верховный суд первоначально толковал закон 1991 г. ограничительно. Затем, после некоторого расширения этого подхода в решении 2000 г., он колебался между двух позиций. Более широкое толкование в конечном счете возобладало в решениях, вынесенных Верховным судом в 2001-2005 гг. Хотя задача указанного суда заключалась в разрешении противоречий в судебной практике, следует отметить, что настоящее дело Верховный суд рассматривал в период возникновения обжалуемых расхождений. При этом закон 1991 г. ввел меры, призванные гарантировать последовательность практики как в нижестоящих судах, так и в Верховном суде. Поскольку целью этих мер было разрешение, а не предотвращение противоречий в судебных актах, следовало ожидать, что гармонизация судебной практики займет некоторое время. В настоящем деле толкование закона 1991 г. установилось в 2001 году, в частности, поскольку Верховный суд квалифицировал его как вопрос особого правового значения. Тот факт, что определение, принятое этим судом по делу заявителей в 2000 г., не отражало нового, более широкого подхода, хотя и заслуживает сожаления, сам по себе не является достаточным, чтобы признать нарушение принципа правовой определенности. Жалоба признана явно необоснованной.
По жалобам о нарушениях пункта 1 статьи 6 Конвенции [уголовно-правовой аспект]
Вопрос о соблюдении принципа равенства сторон судопроизводства
По делу обжалуется отказ судов страны в раскрытии стороне защиты материалов, относившихся к операции слежения, и в приобщении показаний, полученных защитой у ключевых свидетелей. По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции.
Мирилашвили против России
[Mirilashvili v. Russia] (N 6293/04)
Постановление от 11 декабря 2008 г. [вынесено I Секцией]
Обстоятельства дела
В 2003 году заявитель был осужден по подозрению в организации похищения группы лиц. Выводы суда основывались на записях телефонных разговоров, которые милиция произвела в квартире одного из потерпевших. Со ссылкой на Закон "Об оперативно-розыскной деятельности" суд отказал защите в раскрытии материалов, имевших отношение к решению на право проведения записи. Другим важнейшим доказательством стали письменные показания троих свидетелей, которые были получены следователем и оглашены в судебном заседании. Поскольку эти свидетели проживали в Грузии, суд просил грузинские власти обеспечить их явку в суд, но безрезультатно. Два свидетеля не явились в российский суд, а один присутствовал при рассмотрении жалобы на приговор. Заявитель также не имел возможности допросить их на стадии предварительного следствия. Однако эти три свидетеля были допрошены в Грузии адвокатами защиты после начала судебного заседания, которые направили в суд их показания, содержавшие отказ от ранее данных показаний. Все они утверждали, что безосновательно обвиняли заявителя, а их прежние показания на следствии были даны под давлением. Защита обратилась в суд с ходатайством о приобщении этих доказательств к делу. Однако суд признал их недопустимыми, поскольку закон запрещал адвокатам допрашивать свидетелей защиты после их допроса стороной обвинения способом, не соответствующим надлежащей процедуре сбора доказательств, предусмотренной законом. Обвинительный приговор в основной части был оставлен без изменения судом кассационной инстанции.
Вопросы права
Материалы, скрытые от стороны защиты. Европейский Суд не может исключать возможности того, что указанные материалы могли быть использованы стороной защиты, у которой, следовательно, был законный интерес в их раскрытии. Однако он готов согласиться с тем, что в контексте настоящего дела документы, истребованные заявителем, могли содержать определенные виды конфиденциальной информации, относящейся к государственной безопасности. При таких обстоятельствах судья имел широкие пределы усмотрения при разрешении ходатайства об их раскрытии, поданного защитой. Возникает вопрос, было ли неразглашение этих материалов обеспечено достаточными процессуальными гарантиями. Материалы, относящиеся к решению на право проведения записи, исследовались председательствующим судьей. Следовательно, решение о нераскрытии определенных документов не было принято стороной обвинения в одностороннем порядке, но с участием представителя судебной власти. Однако суд не проанализировал вопрос о том, могли ли данные материалы использоваться стороной защиты, и могло ли их раскрытие, хотя бы предположительно, причинить вред существенным публичным интересам. Решение суда основывалось на виде указанного материала, но не на анализе его содержания. С учетом положений Закона "Об оперативно-розыскной деятельности", запрещавшего раскрытие документов, имеющих отношение к оперативно-розыскной деятельности, роль суда при решении вопроса, поставленного стороной защиты о раскрытии материала, оказалась крайне ограниченной. Оспариваемое решение было неясным и не указывало, какой вид конфиденциальной информации могли содержать материалы, относящиеся к операции слежения. Таким образом, суд согласился с полным исключением всех материалов из состязательного рассмотрения. Кроме того, объектом слежения не являлись заявитель или его сообвиняемые. В итоге решение о нераскрытии материалов, относящихся к операции слежения, не сопровождалось адекватными процессуальными гарантиями и не было достаточно обоснованным.
Допустимость свидетельских показаний. По отношению к стороне обвинения защита находилась в неблагоприятном положении: в то время как обвинение могло допрашивать ключевых свидетелей непосредственно, защиту лишили такой возможности. Отсутствие возможности допроса этих свидетелей заявителем лично могло объясняться рядом объективных обстоятельств, находящихся вне контроля российских властей. Тем не менее сам по себе данный факт не является достаточным для заключения о том, что доказательства были получены и исследованы справедливым образом. Ходатайство защиты о приобщении новых письменных показаний, полученных от свидетелей, отклонили. Доказательства, представленные адвокатами, являлись относимыми и существенными. Три указанных лица были ключевыми свидетелями обвинения. Получив их новые показания, защита стремилась не только представить оправдательные доказательства, но также оспорить данные, собранные против заявителя. Отказавшись исследовать новые показания, суд сослался на положение законодательства страны, которое не выглядело преследующим какой-либо существенный законный интерес. При особых обстоятельствах дела, в котором заявитель не имел возможности допросить ключевых свидетелей обвинения в суде или, по крайней мере, на стадии предварительного следствия, отказ приобщить к делу показания, полученные защитой, не был оправданным. Европейский Суд, однако, подчеркнул, что не основывается на оценке доказательств, которая является правом национальных судов.
Общая справедливость разбирательства. Защита оказалась поставлена в неблагоприятное положение по сравнению с обвинением при рассмотрении существенной части материалов дела. С учетом значимости присутствия на судебном заседании в вопросах уголовной юстиции указанное разбирательство в целом не отвечало требованиям справедливого разбирательства.
Постановление
По делу допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции (принято единогласно).
Поделитесь с Вашими друзьями: |
