Отчет о международной научно-практической конференции

Эффективность борьбы формально гигантская. Демонстрируются тонны изъятых наркотиков. Однако даже фактически островное, континентальное положение США, дающее им огромные преференции в этой борьбе, чёткие границы, решительно не влияют на ситуацию. Потому, что наркорынок – это рынок. Мы сейчас это стали понимать. И если не снижаем спроса, а всё время только боремся с предложением, то доходы наркобизнеса просто повышаются. В 90-е годы произошло структурирование наркомафии. На начальном этапе были те самые несчастные таджики, кто-то что-то нёс в своём собственном организме. Сейчас пришли серьёзные люди, которые зарабатывают серьёзные деньги.

И не надо быть наивными. Если мы будем продолжать бороться с химическим веществом, то химические вещества просто будут меняться. Они будут производиться на нашей территории, что уже происходит. Будет меняться мода на наркотики. Потому что мы сейчас выслушиваем тему героина, но знаем, что в настоящее время интересы смещаются в сторону амфитаминов и синтетических наркотиков. Огромное количество химических веществ, которые употребляются как психоактивные вещества, – это легальные наркотики.

Мы обсуждаем: легализация, не легализация..., при этом живём в стране легального наркотика. Он называется "алкоголь". И алкоголь – это страшнейший наркотик. Это абсолютнейшая трагедия. Борьба с легальным наркотиком –алкоголем гораздо труднее и мучительнее, чем с нелегальным. Всё, что у нас происходит, возмутительно. Бешеные объёмы контрафакта, когда фактически наши собственные легальные заводы производят нелегальный алкоголь в фантастических количествах. По отчётам, наши заводы формально работают в объёме 50%, а всё остальное – это контрафактная продукция, это легальный наркотик – алкоголь.

И вот когда из контекста проблемы личности, выбора личности начинают вырывать одно или другое химическое вещество, начинают яростно с ним бороться, – это абсолютнейший тупик. И, кстати, Америка сегодня демонстрирует большие успехи со снижением потребления табака, демонстрирует осознание собственных ошибок в борьбе с кокаином и теми веществами, которые в основном там потребляются. Потому что очевидно, что системное снижение спроса приводит к системному результату. Потребление табака в Америке сейчас реально снижается. Мы же только мечтаем об этом, только обсуждаем это.

Поэтому самым ценным за последнее время явилось то, что в наших головах и нормативных документах (в антинаркотической Стратегии) появился раздел –снижение спроса. Бороться надо не столько с химическими веществами, сколько с нашим внутренним дьяволом, с нашим внутренним выбором. Как это делать? Без демагогии, без криков с трибуны, а технологично, умно, в логике развития технологий влияния на выбор, прежде всего, молодого человека, ребёнка, помощи конкретному человеку в конкретной жизненной ситуации.

Всемирная организация здравоохранения давно уже определила три стратегии снижения спроса. И мы знаем, как это реализовать. Только что выпустили сборник, в котором представлен наш опыт, не международный. Это не переводные книжки. Это мы прожили и мы написали. Ну, давайте это делать. Но когда мы начинаем это обсуждать с Министерством здравоохранения, не только не видим понимания, мы видим активное сопротивление.

Только что Общественная палата выпустила концепцию реформы наркологии. Это прозвучало в выступлении Анатолия Сергеевича. Абсолютно беззубая наркология, вообще руины наркологии. Из чего сейчас состоит бюджетная наркология, которая за бюджетные деньги нас пытается учесть: алкоголиков, наркоманов? В этом же докладе прозвучало, что учёт-то дырявый: в семь их раз больше, в десять раз больше, никто ничего не знает. Системные социологические исследования не проводились, потому что это большие деньги и при этом, наверное, их тяжело своровать. Наркология – это профессиональная отрасль, которой должны заниматься профессионалы. Мы создали концепцию реформы наркологии. По имеющейся информации, Минздрав пытается заблокировать даже обсуждение этой концепции. Они хотят остаться в неизменной ситуации этой уродливой наркологии.

При этом гигантские деньги вкладываются в формальную наркологию. К кому это имеет отношение? Точно, не к больным. Кроме лишения их определённых прав: гражданских, трудовых. Реабилитационных ресурсов никаких. На этом фоне, конечно, развилась коммерческая наркология, у которой только два лозунга: обмануть и обобрать, ничего другого нет.

На руинах наркологии появились не только сектанты, но и криминальные реабилитационные центры. Вы ходите по Москве и видите рекламу "Преображение России". По их собственному заявлению, это порядка 700 или 800 центров. Может, никто из вас не задумывался. В Общественную палату поступили материалы, свидетельствующие, что эти центры созданы криминальными структурами, где используется бесплатный рабский труд алкоголиков, наркоманов, людей, вышедших из колоний.

Безнравственно говорить о том, что мы не должны заниматься социализацией этих людей, поскольку они сами спились, сами виноваты, мы не будем ими заниматься. Если не будем заниматься мы, криминал будет заниматься, что и делает вполне системно. 700 центров в России! Вообще их никто даже не замечает. Никаких стандартов на реабилитацию не существует. И что происходит? Криминальные структуры наживаются на рабском труде на наших глазах. Тысячи людей работают на криминальные сообщества. Это наркологическая помощь в нашей стране!

Поэтому понятно, что если мы не обсуждаем технологию и влияние на личный выбор, с точки зрения развития личности, умения взаимодействовать с собственными детьми, не запугивать их. Рассказ о наркотиках вне контекста развития личности – это пропаганда наркотизации. Хотя бы это мы сейчас поняли. Это задача, которой занимаются профессионально. Такие центры уже существуют в стране, их надо систематизировать.

Безусловно, уровень насилия в обществе высокий. Поэтому я занимаюсь защитой прав детей, сейчас много споров вокруг ювенальной юстиции. Государственная Дума планирует снять с рассмотрения поправку в закон о судебной системе, которая должна утвердить ювенальные суды. В 2002 г. она прошла в первом чтении, сейчас её снимут, то есть у нас нет и не будет защиты прав детей. А мы рассуждаем, откуда у нас берутся дети-наркоманы? Каждый год от бытового насилия погибает две тысячи детей, а те, что не погибли, стали наркоманами.

Проблема бытового насилия, вообще насилия в общества – это ключевая проблема. И если мы не снижаем уровень насилия, не надо удивляться, что у нас столько наркоманов, алкоголиков, беспризорников, преступников. Это же очевидный факт. Никто не рассматривает эти явления во взаимосвязи. Беспризорность – отдельно, детская преступность, наркомания. Да, ребёнок один в своей трагедии, в своём несчастье. И если мы самому ребёнку не помогаем, мы никакую проблему не решим: ни беспризорность, ни преступность, ни наркоманию. Только комплексный подход к развитию системы защиты прав детей может что-то изменить в этой ситуации.

Обсуждая, какие писать законы и подзаконные акты, следует договориться, куда мы движемся. Договариваемся о Стратегии, а Минздрав выпускает приказ, в котором ничего нет. И мы должны делать умный вид, что якобы они занялись наркологией?! К сожалению, это на наших глазах происходит сегодня. Поэтому, считаю, что появление темы "Снижение спроса", появление темы "Формирование политики снижения спроса" – это большое достижение последнего времени. Но мы декларативный разговор должны перевести в разговор о технологиях, о том, как помочь конкретному человеку в конкретной жизненной ситуации, и это профессиональная задача.