Совсем как мама Этические аспекты дискуссий о клонировании

Терапевтическое применение клонирования

В основе терапевтического клонирования лежит надежда на лечебные возможности эмбриональных стволовых клеток. Эти мастера на все руки среди человеческих клеток обладают способностью преобразовываться в любые клетки человеческого организма. Они полипотентны. Из этих клеток могут вырасти клетки крови, нервов, мозга или печени. Медицина надеется – и это этически совершенно оправдано – помочь людям с неизлечимыми сегодня болезнями. Например, существенно улучшить состояние пациентов с болезнью Паркинсона путем введения им эмбриональных клеток головного мозга. Но где взять эти замечательные клетки?

Американские исследователи работают с эмбрионами, остающимися в больницах после искусственного прерывания беременности. Другая возможность заключается в целенаправленном создании эмбрионов, служащих исключительно материалом для получения стволовых клеток. Другой возможный путь – это путь Долли. Например клетки кожи взрослого человека можно ввести в оплодотворенные яйцеклетки, удалив предварительно из последних ядро, и из полученных таким образом яйцеклеток вырастить эмбрионы. Кроме того, представляется возможным найти в головном и костном мозгу взрослых людей все еще полипотентные стволовые клетки, которые можно было бы использовать без клонирования. Критики терапевтического клонирования предлагают интенсивно исследовать этот путь, поскольку с этических позиций он едва ли вызывает сомнения.

Необходимым условием дальнейшего развития методов клонирования является законодательное разрешение на использование эмбрионов с исследовательскими целями. Английский парламент совсем недавно разрешил такого рода исследования на эмбрионах, возраст которых не превышает 14-и дней. Это решение распространяется только на исследования, целью которых является терапевтическое клонирование. Репродуктивное клонирование остается запрещенным. Канцлер Германии Герхард Шредер недавно заявил, что здесь недопустимы никакие шоры, а один из немецких министров не признал за эмбрионами неограниченного права на человеческое достоинство и охрану жизни. До сих пор немецким ученым не разрешается производить эмбрионы для исследовательских целей; им разрешено, однако, работать с импортированными клетками. Есть немало людей, которым такой подход представляется мнимой святостью.

С этических позиций все сводится к ответу на вопросы: что такое эмбрион? Какое достоинство и, следовательно, какое право на охрану жизни следует предоставить кучке клеток в пробирке, в которых действительно невозможно распознать человеческого ребенка? Отсюда вытекает и такой, например, вопрос, ответ на который в общем то ясен: что следует спасать в случае пожара в лаборатории – младенца или чашку Петри с упомянутыми клетками? Такой подход мало в чем нам помогает. Но что же действительно может помочь?

Некоторые участники современных биоэтических дискуссий говорят о натуралистическом ошибочном выводе, при котором лишь из биологического «быть» (клетки) делается логический шаг к этическому «должен». В этом проявляется новый вариант картезианского мышления, которое телесное в человеке, его чисто биологическую основу отделяет от его «высших ценностей». Согласно же христианской антропологии я не обладаю телом, а я и есть мое тело. Моя «душа» существует на земле только вместе с телом и только в нем как носителе. Поэтому молекулярная структура нашей ДНК есть нечто большее, чем просто «кусок биологии». После слияния семенной клетки с яйцеклеткой она представляет человеческую жизнь, не служащей каким либо целям и не являющейся продуктом, а представляющей ценность сама по себе.

Речи «всего лишь о кучке клеток» по праву называют биологизацией проблемы: как если бы краткое описание («меньше, чем точка в этой статье») было бы достаточным для того, чтобы оспаривать права и пренебрежительно обращаться с этим «нечто». С развитием современной медицины рухнула граница между рожденным и «сделанным». Эти границы стерты и областью медицины, занимающейся недоношенными детьми: ребенок в утробе матери нередко «старше», чем ребенок неонатологического интенсивного отделения. Мнения о том, что права можно относить только к периоду после рождения, является поэтому произвольным утверждением.

Но тогда следует спросить, не является ли произвольным выбор любой границы во времени после слияния яйцеклетки с семенной клеткой. В развитии эмбриона и плода имеются известные «поворотные пункты», но они имеют второстепенное значение по сравнению с тем фактом, что вся программа развития человека имеется с самого начала. К ней не добавляется ничего качественно нового, происходит лишь развитие того, что имелось изначально. Тот, кто проводит здесь границы, на основании которых принимаются решения о праве на жизнь и ее неприкосновенности, берет на себя вину произвольного, необоснованного приговора.

Тот, кто хочет упразднить представления о смертности и преследует мечту о праве на здоровье и вечную жизнь на земле, тот переоценивает свои силы и создает иллюзии «прекрасного нового мира», бездумно использующие человека и - в своем стремлении принести ему благо –превращающие его в вещь и лишающие его достоинства.

Но даже оставляя в стороне этические вопрсы, следует добавить несколько капель уксуса в это вино: еще ни один человек не был вылечен с помощью клонирования. И еще очень большой вопрос удасться ли это в будущем.

Во первых, трудно себе представить как можно обеспечить лечение тысяч пациентов с помощью стволовых клеток, заимствованных у взрослых людей и с помощью методов клонирования возвращенных в их «первородное» состояние. Приложив некоторые усилия, можно для одного диабетика приготовить клетки поджелудочной железы, но такое количество клеток, которое необходимо для всех диабетиков вряд ли удастся заполучить!

Во вторых, по крайней мере для эмбриональных стволовых клеток, надо считаться с опасностью несовместимости. Вероятно это относится и к случаю терапевтического клонирования, так как использованные яйцеклетки с удаленными ядрами являются инородными клетками и сами содержат митохондрии с наследственными субстанциями.

В третьих, эти исследования потерпели в марте 2001 года крупную неудачу: состояние пациентов страдающих болезнью Паркинсона, которым были инъецированы человеческие эмбриональные клетки мозга, сильно ухудшилось. Сообщение об этом было опубликовано в “New England Journal of Medicine”. После инъекций у больных появились такие нарушения функций мускулатуры, которые один из врачей назвал «абсолютно катастрофическими». «Больные дергаются, непрерывно жуют, отчасти не владеют правильно речью. Эти побочные явления не удалось устранить с помощью медикаментов». Действие введенных клеток на основное заболевание было значительно менее эффективным, чем это ожидалось. В то же время, их действие на функции головного мозга оказалось очевидно столь сильным, что это привело к описанным выше проблемам.

Для того, чтобы не прийти здесь к каким либо обобщенным суждениям и разобраться в джунглях проблем, потребуются усилия многих компететных ученых. При этом надо не только не забыть о страданиях многих больных, но и не упустить из вида специфический взгляд на эмбрион как на человеческое существо, заслуживающее и нуждающееся в защите.

Профессор, д.р Михаэль Хербст (родился в 1955), преподает с 1996

духовную помощь и медицинскую технику в университете Грайфсвальда и является членом Наблюдательного Совета Института веры и науки (Марбург, www.iguw.de).