George Гуницкий рассказы о сашке

САШКА
Cашка родился 29 мая. Или 30-го.Точную дату его рождения не знал никто, даже родители. Они всегда ее путали. Вот и Сашка тоже точно не знал, когда родился. В общем-то, ему было все равно – он жил себе и жил, пока жилось. Пока не умер совсем молодым, к удивлению многих. Он бы тоже, наверное, удивился - если бы не умер неожиданно, так и не узнав точную дату своего рождения.

ВОЛОДЯ

Наступило лето, холодное и мокрое. Мало даже на лето похожее. Но выбирать, как всегда, не приходилось. Никто и не выбирал. Володя тоже не выбирал. Совсем недавно, в конце мая, умер его брат Сашка. Причина его смерти была никому неизвестна. Володя не понимал, что с Сашкой случилось. Но он, тем не менее, часто думал о том, что такое холодное лето точно не понравилось бы Сашке. Который умер недавно совсем молодым.

УВОЛЬНЕНИЕ

СОН ВОЛОДИ

Володя продолжал спрашивать у Сашки отчего же он умер, ругался и кричал на него. Тот бормотал что-то в ответ. Потом Володя проснулся. Сашки не было. Володя негромко рассказал про сон Татьяне-Марине, жене своей. Она молчала. Видимо, спала. Хотя она почти всегда молчала, не только когда спала. Потом Володя понял:Татьяны-Марины рядом нет. Он повернулся, пошарил рукой, заглянул под одеяло… Да, Татьяны-Марины не было. Володя вспомнил, что Татьяна-Марина осталась дома, а он поехал на Север. Что бы разобраться - чтобы врубиться – чтобы въехать – чтобы вникнуть, почему же у нее еще в детстве, когда она жила на Севере, проявилась склонность к молчанию, ставшая потом постоянной потребностью. Прошло два или три года. Володя так ни в чем и не разобрался. Только спать ему еще хотелось и он снова заснул. На этот раз не увидел во сне своего брата Сашку. Который недавно умер совсем молодым.

НА БЕРЕГУ РЕКИ
Володя стоял на берегу реки. Он не помнил, как называется эта река, забыл Володя ее имя. Или и не знал никогда. Бывать же здесь почему-то любил. Тем более, что от его дома было недалеко совсем, не больше трех – четырех – девяти - пятнадцати с половиной километров. Отчего ему так нравилось здесь бывать, Володя не понимал: плавать он почти не умел, загорать не любил, рыбу ловить боялся. Да – yes - ok, Володя мог, конечно, если уж очень приспичит, пробарахтаться вдоль берега. И даже реку переплыть, как однажды у него случайно получилось.Только на другом берегу ему не понравилось. Люди там были недружелюбные, подозрительные, и когда Володя оказался на берегу другом, они сразу же стали делать ему разные мерзкие гадости. Пришлось в темпе, не раздеваясь, плыть назад.
Сашка, его брат, услышав Володин рассказ, не удивился ничуть.

- Они там все злые и завистливые, – сказал Сашка, – Всегда такие были. И будут.

Володя был поражен и даже шокирован. Оказывается, Сашка, младший его брат, уже успел побывать на том берегу!

– А ты-то когда там был ? – недовольно спросил он.

Сашка вздохнул, растерянно взглянул на Володю и развел руками. Володя хотел сказать Сашке, что незачем ему таскаться на тот берег, что никто и никогда – ни он сам, ни мать, ни отец, ни бабушка, ни ее молодой муж, одноглазый джазовый барабанщик - не советовал Сашке появляться на том берегу. Что это вообще не принято в их древнем и славном, в их старинном и знаменитом, в их легендарном и прославленном роду. Но Володя ничего не сказал Сашке. В тот день они вообще больше не разговаривали. Вскоре Сашка умер.Умер в конце мая, совсем молодым.

Тем не менее, Володе все равно ходил на берег реки. Хотя не знал, как она называется. Иногда ему вновь хотелось переплыть на другой берег. Да, Володя почти не умел плавать, - и все-таки чувствовал, что сможет, наверняка сможет опять это сделать, что у него хватит сил. Конечно, Сашка был прав, когда говорил ему, что они все там, на другом берегу, злые и завистливые. Володя сам успел это понять в тот раз, когда случайно переплыл реку и оказался среди недружелюбных людей, делавших ему разные гадости. Интересно, черт возьми, откуда же все-таки Сашка знал, что они, на том берегу, всегда были такими злыми и такими завистливыми?

Ему кто-то рассказал?

Он читал об этом?

Успел побывать на другом берегу не один раз?

Только теперь этого не выяснить. Не было больше Сашки. Который умер в конце мая, умер совсем молодым.

РЕВНОСТЬ
В второй половине августа Володя несколько раз ощутил прилив острой ревности.

Противное и отвратительное чувство сильно мешало ему заниматься его обычными, традиционными, в меру бессмысленными делами. Ревновал же он не какую-нибудь модную, общедоступную красотку в истертом до дыр декольте, ритмично, якобы непринужденно, покачивающую горячими бедрами в общественном транспорте типа метро или трамвай. Свою жену Татьяну-Марину он ревновал, большую часть времени пребывающую в тотально-локальном молчании. Больше всего его раздражало, что ревновал он ее, Татьяну - Марину, не к кому-либо из незнакомых усатых адептов спонтанного секса, а к своему брату Сашке. Который недавно умер совсем молодым. Если бы Сашка не умер, то Володина ревность могла бы не проявиться. Или она все равно, наверное, проявилась бы, но не в такой остро-изнурительной форме; Володя стал ревновать Татьяну-Марину не только днем, утром или ранним вечером, а и по ночам, причем нередко во время сна.

Он стал хуже спать. Вставал утром около половины шестого. Тоскливо курил натощак на кухне, терзаясь догадками и подозрениями. Иногда ему даже казалось: нет, умер не Сашка, а он сам. Тогда как Татьяна-Марина, молчаливая длинноволосая Татьяна-Марина, весело и без умолку болтает с Сашкой. Они вместе смеются над ним. Пьют, дурашливо хихикая, дешевый цейлонский - индийский – японский – воробьиный – корейский – слоновий - африканский чай. Потом с дикой, нечеловеческой, коровьей яростью подолгу занимаются любовью; прямо на грязном полу, в прихожей, под его портретом в траурной рамке, сделанной из первосортного эстонского алюминия.

Татьяна-Марина и не думает молчать. Она бесстыдно кричит все громче и громче, верещит, рычит, ухает, стонет, вопит, визжит, скрипит, воет, подвывает пронзительно. Сладострастно закручивает Сашку острыми, дрожащими, темно - желтыми каменистыми волосами; точно также, кстати, поступали со своими слугами-барабанщиками пожилые и частично обмороженные сирены, совсем недавно, лет шесть – двенадцать – двадцать назад, обнаруженные заблудившимися чилийскими геологами в дремучей южной части Баренцова моря. Правда, у этих необычайно холодных сирен волосы были другого цвета, более светлые, стеклянные и не такие острые.
После подобных эмоциональных встрясок, властно выползающих из сбитого с толку и напрочь замороченного подсознания, Володя с трудом приходил в себя. Однажды утром, без четверти шесть, ему привиделось, как Сашка рассказывает Татьяне-Марине, что его брат Володя умер совсем молодым. Самое же, мол, удивительное, – тут Сашка в Володином полусне многозначительно поднимал указательный палец кверху, и поглядывал на грязный потолок, – причина его смерти совершенно никому неизвестна. А Татьяна-Марина, Володина жена Татьяна-Марина, смотрела на Сашку широко открытыми, доверчивыми и сияющими глазами, хотя на самом-то деле она, будучи Володиной женой около шести неполных лет, знала лучше многих, что умер не Володя, а Сашка, причем умер совсем молодым.

Володя почти перестал адекватно воспринимать реальное положение дел. Как тут же еще и Петр Семенович-Сергеевич, отчим и отец Татьяны-Марины сообщил ему, что ее тотальное молчание является следствием старой любовной драмы, которую ей пришлось пережить до отъезда их семьи на Север, когда в девятом классе «Б», в котором она чему-то училась, умер от карской пневмонии один одноклассник. Которого вроде как звали Сашкой…. Татьяна-Марина якобы была в него влюблена, и его скоропостижная, никем не запланированная кончина, сильно подействовала на хрупкую девичью психику.

- Может быть, и так. Спорить не буду, - Петр Семенович-Сергеевич покачал кривой, обезображенной головой. - Может быть, и так.

CНЫ И ДЕЛА

Иногда ему хотелось запомнить и даже записать какой-нибудь из своих снов. Он купил толстый венгерский блокнот и красивый испанский фламастер. А потом и маленький, крошечный японский диктофончик, который гремучей булавкой прикрепил к одеялу, мало ли – подумал однажды Володя в начале ноября, – вдруг как не захочется пост - утром или ночью глубинной, часа в три, в четыре, или в четыре двадцать семь ( невозможно ведь точно предугадать, когда именно приснится сон!) прикасаться испанским красивым к венгерскому толстому ? Вот тут-то забавная дальневосточная игрушка как раз и пригодится…

Володино возбуждение росло, нарастало, увеличиловалось, усиливалось, и в результате они с Татьяной-Мариной вскоре, минут через семьдесят пять, слились в так называемом любовном экстазе. Чего давненько не случалось. Примерно с тех самых пор, когда Сашка, Володин брат, умер в конце мая совсем молодым.

Приключившееся понравилось отвыкшему от честного семейного секса Володе гораздо больше записи и фиксации снов. Ни один из своих снов он так и не запомнил, так что и записывать в толстый венгерский, и уж тем более, наговаривать на красивый японский, было нечего. К тому же сны перестали наносить ему свои непрошенные визиты.
-Что ж, отлично – радовался Володя. - Ведь и без этого хватает у меня разных дел. До фига у меня самых разных дел.Жалко вот только, что Сашка умер совсем молодым.

ДЕЛЬФИЯ, МЕДСЕСТРА ИЗ БАНКА

В тайной глубине души Володя ей нравился больше, чем Сашка. Но Володя был женат на молчаливой Татьяне-Марине, и это частично препятствовало становлению – развитию - укреплению – пролонгации - росту - градации чувства Дельфии по отношению к нему. Смерть же Сашки прицельно выбила Дельфию из привычной, хорошо и густо унавоженной честным, сухим трудом жизненной колеи.

- Какого черта! Какого, спрашивается, черта, – нервно думала она, перевязывая эластичным свинцовым бинтом сломанные за выходные ребра, берцовые кости и ключицы у сотрудников банка. – Взял и умер без всякого предупреждения!

И ведь прежде-то не болел никогда! Его мать, Таисья Викторовна, в свободное от основной работы время лет, примерно, тридцать подряд, занимающаяся коллекционированием болгарских обоев, сказала ей однажды по телефону, что в школьном возрасте Сашка никогда не простужался, не знал, что такое ангина, коклюш или брюшной тиф, и даже жесточайшая эпидемия старовологодского гриппа, унесшая далеко прочь немало мертвых жизней, обошла его стороной!

-Да и Володя, конечно, тоже хорош, - Дельфия поставила холодный льняной компресс, сломавшему на рыбалке ноготь одному из руководителей банка, и победным финальным глотком опустошила изрядно проржавевшую банку с модным импортным пивом. - Для чего нужно было ему, Володе, все время повторять, что Сашка умер совсем молодым? Нет, не

так уж Сашка был и молод!

Словам и мыслям Дельфии, медсестры из банка, можно было верить. Ведь она столько повидала на своем не очень долгом, и не слишком коротком веку! Ей казалось, что Сашкина смерть совсем даже не случайна, что за ней таились злобные происки недобрых желателей. Нет, конечно, не был, не был он таким уж совсем молодым…
Любила ли она его? Дельфия, медсестре из банка, не смогла бы на этот вопрос ответить. Володя, который в тайной глубине души нравился ей больше Сашки, никогда почему-то об этом ее не спрашивал. Наверное, ему было все равно. Хотя уж кто-кто, а уж он-то распрекрасно и расчудесно знал, как причудливо и утонченно развивались отношения между Дельфией, медсестрой из банка и Сашкой. Который, по словам того же Володи, умер якобы совсем молодым.

Черт-те что! Модное импортное пиво оказалось кислым - горьким – твердым – жестким - совсем невкусным, и поэтому Дельфию, медсестру из банка, чуть не вытошнило. Их контакты с Сашкой вписывались в причудливую номинацию «особстатья»; когда они познакомились на концерте английской группы The Wall, продолжавшемся 68 часов ( или 45 секунд? история об этом почему-то до сих пор умалчивает), то он в тот же вечер совершенно зверски изнасиловал ее в забитом пассажирами трамвае. Зато потом вел себя сдержанно, корректно и деликатно, провожал от банка до дому, дарил гвоздики и ландыши, водил в кино на утренние сеансы.Читал ей по телефону Платонова, Гоголя и Дюрренматта. Руки целовал сквозь варежки. Слизывал зимой с ее сапог деготь, цинк и другую гадость. И вдруг - умер! Нет, не был он таким уж молодым, не был!

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Однажды утром Володя понял, что если бы его брат Сашка не умер совсем молодым, то его, Володина, жизнь развернулась бы совсем в другом направлении. Жизнь Сашки тоже имела бы возможность наклониться в иную сторону, зацепить – как говорят иногда люди, приобщенные к рок-культуре – другой side. Володя знал, что нравится Дельфии. Еще он предполагал, правда, в самых общих чертах, относительность ее жизненных воззрений, по масштабу своих противоречий похожих на очередную вселенскую катастрофу. Но только все равно не знала Дельфия, что Сашка, который 29-го или 30-го мая умер совсем молодым, очень хотел стать нацменом. Вроде тех сильных, низкорослых, черноволосых людей средних лет, в течении минувшего года умело, старательно и без спешки разрушавших здание средней школы в соседнем с чем-то дворе.

Увы, Сашке так и не довелось стать нацменом. И ему, Володе, тоже. Правда, он и не слишком хотел. Тогда как Дельфия, элегантная и крупная телом Дельфия, одутловато-изящная медсестра Дельфия из банка, неплохо известного на среднем Западе своей инвестиционной лояльностью, продолжала считать будто бы он, Володя, нравится ей больше Сашки. Который умер совсем молодым.

Невозможно однако не добавить к изложенному выше вот что: после смерти жизнь Сашки, на свой, особенный лад, наклонилась в иную сторону и вместе с тем вполне зацепила другой side.

------------------------------------------------------------------------------------------

ЧАЕПИТИЕ
Володя часто думал про своего брата Сашку. Который умер совсем молодым, Так и не узнав точную дату своего рождения. Володя не знал, отчего умер Сашка. Никто этого не знал. Даже усталые, вечно замордованные медики из номерной городской больницы. Но им – то было все равно, а Володе нет. Иногда ему казалось, что если бы его брат наверняка знал, когда он точно родился в самом конце мая – 29-го или 30-го или 31-го, то он бы, быть может, и не умер бы так рано.

Когда Володя поделился своими размышлениями с Петром Семеновичем-Сергеевичем, то отец и одновременно отчим его, в основном, молчащей жены, ничего внятного не сказал. Только ограничился, – как обычно, как всегда, – многозначительным покачиванием своей кривой, обезображенной головы. Вообще-то Володе изрядно надоели частые родственные визиты Петра Семеновича-Сергеевича. Которые особенно участились после того, как тому сообщили из Москвы, что он уволен. Володе не хотелось почему-то тратить время на изнурительные многочасовые чаепития; Петр Семенович-Сергеевич умудрялся за полтора – три часа своего пришествия сольно высосать ничуть не менее двух самоваров. Да еще и постоянно предлагал разделить с ним компанию. В таких объемах даже самый изысканный, даже самый твердый, даже самый бретонский чай не был Володе интересен. Но поскольку тотально молчащая жена Володи Татьяна-Марина за стол не садилась, и все время суетливо фланировала – перемещалась – передвигалась - ползала по квартире, вытирая пыль на отсутствующих серванте – секретере – журнально-газетном столике и этажерке, то Володе поневоле приходилось брать огонь общения и совместного чаепоглощения с Петром Семеновичем-Сергеевичем на себя. Его раздражало это. Ему это надоело.

Отчего же их родители не знали точной даты рождения своих сыновей? Отчего? А?

День подходил к концу.

Заканчивалось бабье лето.

Rolling Stones выложили в сети новый альбом.

Бретонский чай стал еще более твердым, чем в прошлом году.

Сашка умер совсем молодым.

ВОКРУГ МУЗЫКИ
Когда Сашка еще был жив, то однажды, незадолго до того, как он умер в конце мая совсем молодым, они с Володей решили вдвоем послушать музыку. Вообще-то и Сашка, и Володя не любили музыку. То есть, в некоей определенной мере они музыку как бы и любили, но и не очень-то уж любили они ее. Так довольно часто бывает. Не только у Сашки с Володей. Некоторые экземпляры из многочисленного человеческого стада вовсе не знают, любят ли они музыку или нет. Иногда, в процессе так называемой жизни, отношение к музыке у многих экземпляров меняется, этому способствуют самые разнообразнейшие причины. Или нет, не меняется. Или никакие причины этим метаморфозам не способствуют. Или без самых разных причин что-то происходит. Только разобраться в генезисе и причин, и безпричин не могут даже самые тертые, самые ушлые гуру. Сашка, например, сначала музыку не любил. Потом он более-менее ее полюбил. Потом же стал и любить ее, и не любить одновременно. Сложно устроен человек, очень часто он и сам не знает, что он любит и чего он не любит. Володя, например, знал, что он не всю музыку любит. И еще он знал, что не всю музыку не любит. Даже иногда мог попытаться объяснить почему. А вот Сашка не знал, что он любит. И, соответственно, не знал, чего не любит, и даже не пытался что-либо объяснить. Володе это не нравилось в Сашке, он настойчиво предлагал брату встать на путь духовного самоусовершенствования. Сашка вроде бы и не возражал, но совершенно не понимал – не знал – не предполагал – не предвидел - не чувствовал, каким же образом можно выползти – выкатиться - выкарабкаться – вывалиться на этот путь..