Золотопромышленники, или На золотом дне

Действующие лица:

Тихон Кондратьевич Молоков – разорившийся золотопромышленник, за 60 лет; носит длиннополый сюртук, рубашку-косоворотку и сапоги бутылками.

Марфа Лукинишна – его жена, обрюзглая и сырая женщина, за 50 лет; одевается по-раскольничьи в сарафаны, на голове носит большой темный платок.

Анисья Тихоновна – их дочь, 20 лет; одевается по моде.

Поликарп Емельяныч Белоносов – ходатай по делам, лет 45; одет в сборный костюм.

Харитон Харитоныч Ширинкин – разорившийся золотопромышленник, старик под 60 лет; носит длинные сюртуки и короткие брюки навыпуск, шею туго повязывает шелковой косынкой.

Иван Тимофеич Засыпкин – золотопромышленник, под 50 лет; одет по моде и заметно молодится.

Лена – его дочь, девушка 18 лет.

Вася Воротов – воспитанник Засыпкина, молодой человек лет 25; одет прилично, как одеваются купеческие приказчики.

Мосевна – старая нянька Лены, за 70 лет, носит косоклинные сарафаны и темные платки с горошком.

Ефрем Чепраков – господин неопределенных лет, старается держаться джентльменом, носит пенсне; служит у Засыпкина чем-то вроде чиновника особых поручений.

Даша – горничная.

Действие происходит в Зауралье, в уездном городе Загорье.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Сцена представляет большую комнату в доме Молокова. Направо от сцены большой деревянный диван, перед ним ломберный стол; у противоположной стены пустой посудный шкаф и старинные часы. Полдюжины сборных стульев и кисейные занавески на окнах дополняют обстановку.
ЯВЛЕНИЕ I.
Белоносов крепко спит на диване; в дверях слышится осторожный стук и покашливание.

Белоносов (поворачиваясь на другой бок). Сейчас... сейчас... подождите! Только одну минуточку додёрнуть...

Стук продолжается.

Белоносов ( поднимает голову и опять бросается на подушку.) Сейчас, говорят вам... Ах ты, господи, умереть спокойно не дадут!.. Только одну минуточку...

За сценой слышится нерешительный голос Ширинкина: "Позвольте-с... это я-с... от Ивана Тимофеича-с!"

Белоносов поднимает голову, зевает и с удивлением оглядывается кругом.

Белоносов. Кого там черт принес?.. Какой-то Иван Тимофеич... а мы, должно быть, на другой пароход пересели... та-ак! (Подходит к окну.) Вот так штука... где же это я?.. И сии каменные дома, и сия зеленая колокольня, и сия головная боль...

За сценой голос Ширинкина: "Позвольте-с, Иван Тимофеич будут гневаться..."

Белоносов, пошатываясь, подходит к двери и приотворяет ее вполовину.

Белоносов. Какой там черт ломится? А, впрочем, пожалуйте...

ЯВЛЕНИЕ II

Ширинкин (пролезая в дверь). Мне-с... мне-с... Иван Тимофеич послали узнать-с... Уж вы извините... хе-хе!.. собственно, насчет приезда Тихона Кондратьича-с... Точно так-с!

Белоносов (разводит руками). Ничего не понимаю... нынче на пароходах черт знает какие порядки: человек спит, а тут в каюту врывается всякий прощелыга!..

Ширинкин. Никак нет-с, не прощелыга, а бывший золотопромышленник, Харитон Харитоныч Ширинкин... да-с!..

Белоносов. Нечего сказать, очень похож на золотопромышленника... очень!

Ширинкин. Точно так-с... А Тихон Кондратьич изволили прибыть некоторым образом... хе-хе!.. вот Иван Тимофеич и послали узнать об их здоровье и всякое прочее. Да-с.

Белоносов (в раздумье). Иван Тимофеич... Тихон Кондратьич... Черт Иванович... Харитон... ну, как вас величать-то, черт вас возьми?

Ширинкин. Харитон сын Харитонов... Нас было семь братьев Ширинкиных, а когда покойный родитель, – пошли им, Господи, царство небесное! – померли-с...

Белоносов. Да, да... помню, помню, действительно Харитон Ширинкин. Отлично... А все-таки, это черт знает что такое!.. Послушайте, вы, один из семи братьев Ширинкиных, как вы полагаете относительно моего местонахождения в данный момент, то есть где я?..

Ширинкин. Как где-с? В городе Загорье-с...

Белоносов. Та-ак-с. А Загорье, по-вашему, где?..

Ширинкин. Загорье-с?.. А Загорье, выходит, в Сибири, сейчас за Уральскими горами...

Белоносов. Это, значит, в местах не столь отдаленных... странно, черт возьми!.. Был на ярмарке в Нижнем, зашел в трактир, и вдруг...

Ширинкин. Это Тихон Кондратьич привезли вас, и все тут-с. Хе-хе... они весьма любят удивлять публику.

Белоносов. Так, так... Начинаю припоминать, как во сне: трактир, пароход, буфеты и коньяк, коньяк, коньяк! Прямо по коньяку в Сибирь приплыл... Послушайте, Ширинкин, вы за кого меня принимаете?

Ширинкин. Я-с?.. хе-хе!.. то есть мы наслышаны были-с, что Тихон Кондратьич из Нижнего шута привезли. Вот я-с, грешный человек, между прочим, и полюбопытствовал взглянуть-с...

Белоносов. Следовательно, вы меня в шуты записали?

Ширинкин. Что же-с, и я в этом звании состоял при Тихоне Кондратьиче-с... Сначала оно, точно-с, претит, а потом ничего, привыкнете помаленьку. Хе-хе...

Белоносов (садится на диван и ощупывает свою голову). Ох, ничего, решительно ничего я не понимаю... Кто из нас здесь шут, или оба мы шуты, или черт знает что!..

Ширинкин (усаживается на кончик стула к столу). Нас было семь братьев, и от покойника родителя осталось на всех -- три прииска, движимость и капитал-с. Ну, учали мы промежду себя наследство делить -- спор и грех, а Иван-то Тимофеич и говорит: "Выдайте, говорят, полную доверенность на мое имя..."

Белоносов. Иван Тимофеич сначала всех семерых братьев раздел до рубашки, а потом вас в шуты определил к Тихону Кондратьичу?.. История обыкновенная...

Ширинкин. Точно так-с... Только Иван Тимофеич -- это такой человек, такой человек!.. А я в шутах у Тихона Кондратьича, действительно-с, много греха на душу принял-с... Беда, ежели Тихон Кондратьич развеселятся -- не приведи, царица небесная!.. Раз в скатерть меня завязали и в воду бросили... чуть тогда не захлебнулся. Только я вам откровенно скажу: все претерпел, а только есть здесь (таинственно оглядывается) один доктор...

Белоносов. И он тоже в шутах состоит?..

Ширинкин. Нет-с, это уж совсем другое-с... хе-хе!.. Тихон Кондратьич очень сумлительны насчет здоровья -- чуть что попритчится, боже сохрани!.. Сейчас за доктором, а доктор -- лекарство. А Тихон Кондратьич ни за что не станут одни лечиться: что им делать, то и вы должны... то есть вы-то впереди его. Примерно, у них несварение желудка, я и должен касторовое масло пить, а потом уж они... Страсть сколько я с ними лекарства перепил: и липовый цвет, и цитварное семя, и александрийский лист... Совсем здоров, а должен пить-с! Таким родом я, может, целую аптеку выпил, и ничего-с... А вот хуже, когда к живому месту начнут пьявок наставлять да банки, да мушку шпанскую налепят-с... Ну, я из всякого терпения выступил и ушел к Ивану Тимофеичу... Моченьки моей не стало терпеть дольше.

Белоносов. Ха-ха!.. Вот так история!..

Ширинкин. Восстал: не могу, и конец делу!.. С тем и ушел, а теперь вот при Иване Тимофеиче состою-с...

Белоносов (хохочет). Однако, черт возьми... ха-ха! Задали вы мне задачу... вдруг у Тихона Кондратьича зубы заболят или насморк сделается... Ха-ха!..

Ширинкин. Теперь средствие есть против них... словечко такое: вседоним. Только скажите, и все как рукой снимет...

ЯВЛЕНИЕ III.

Анисья Тихоновна (строго). Кто здесь смеется?

Ширинкин. Это мы-с... извините. Анисья Тихоновна, позвольте ручку, с благополучным прибытием поздравить в наши палестинские места-с.

Белоносов (расшаркиваясь). И мне ручку, несравненная Анисья Тихоновна. (Целует у нее руку). Ах, ручка-то какая: беленькая да атласная... Скажите, ради бога, где я нахожусь в данный момент времени?

Анисья Тихоновна. Отвяжитесь... я сама, кажется, ничего не понимаю, что делается кругом меня.

Ширинкин. Это вы насчет вседониму-с? хе-хе...

Анисья Тихоновна. Ну, да... и относительно псевдонима и относительно всего остального. Скажите, пожалуйста, жила я у тетки в Нижнем, потом вдруг является родитель, тащит с собой в Сибирь, а дорогой сам ото всех прячется, выдает себя за какого-то другого... черт знает что такое!.. Приезжаем сюда -- здесь все точно после пожара. Мать говорит, что мы разорены, а сама ничего объяснить не умеет... Ведь отец у меня, Харитоша, богатый?

Ширинкин. Точно так-с... были при капитале-с.

Анисья Тихоновна. Как были? а теперь?

Ширинкин. А теперь все движимое и недвижимое за Ивана Тимофеича перешло-с... Пока ваш тятенька по Расее под вседонимом скрывали себя, Иван Тимофеич все на себя перевели.

Анисья Тихоновна. Ничего не понимаю... У отца было тысяч двести наличного капитала, в Нижнем все меня за богатую невесту считали, а тут извольте радоваться: нищая... Нечего сказать, на радость приехала -- в доме даже прислуги нет. Господи, да что же это такое, наконец? Какой-то дурацкий псевдоним, потом этот Иван Тимофеич...

Белоносов. Превратность судьбы, несравненная Анисья Тихоновна... а мне, знаете, кажется, что мы будто все еще плывем на пароходе. Ей-богу...

Анисья Тихоновна. Не с вами говорят... ступайте, проспитесь хорошенько сначала.

Ширинкин. А я вас, Анисья Тихоновна, еще вот такой маленькой девочкой нашивал на руках-с. Да-с. А теперь вы настоящая барышня сделались и, можно сказать, превзошли самих себя красотой-с. Хе-хе. Иван Тимофеич (таинственно) нарочно прислали меня справиться насчет вас, потому как они видели вас в окно-с и очень были тронуты вашей красотой-с. И Елена Ивановна приказали кланяться-с...

Анисья Тихоновна. Лена?

Ширинкин. Точно так-с... Тоже уж девица на возрасте и весьма заневестилась.

Анисья Тихоновна. Да, Лена теперь богатая невеста, а я нищая... Будем калачи стряпать да продавать... (Садится на диван и плачет.) Все отлично... да.

Ширинкин (тоже плачет). Напрасно вы огорчаетесь, Анисья Тихоновна... Бог даст, все по-старому наладится. Такая уж наша золотопромышленная часть: сегодня богат, тысячи в кармане, а завтра гол, как сокол... Ей-богу, Анисья Тихоновна, дайте срок тятеньке в себя прийти, у них легкая рука на золото.

Анисья Тихоновна (сквозь слезы). Да, поправится все... на другой бок. Тятенька в шуты запишется к Ивану Тимофеичу... мы -- калачами торговать... Нет, я сама сейчас пойду к Ивану Тимофеичу и допрошу его... (Порывисто вскакивает с места.) Позор... бедность... нищета.

ЯВЛЕНИЕ IV.

Анисья Тихоновна. Ах, это ты, Вася...

Воротов (пятится к дверям). Я-с, то есть меня послали Иван Тимофеич...

Анисья Тихоновна. Что же ты со мной-то не здороваешься... а?.. али не узнал, Вася?..

Воротов (оглядывается). Как не узнать-с, Анисья Тихоновна, только могут войти-с... Я так и скажу Ивану Тимофеичу, что видел и прочее-с... (Продолжает двигаться к дверям, но Анисья Тихоновна берет его за руку и выводит на середину комнаты.)

Анисья Тихоновна. Нет, постой, Васенька, не пущу... давно я тебя не видала, надо поговорить.

Воротов. Позвольте-с, право, кто-нибудь войдет... нехорошо-с. Да и какие у нас разговоры, Анисья Тихоновна...

Анисья Тихоновна (отступает от него). Вот как... отлично, Васенька, очень хорошо. Умел девушку миловать да ласкать, умей и ответ держать. Харитоша, ступай в столовую и дай господину Белоносову червячка заморить...

Ширинкин. Это относительно водки-с?..

Белоносов (уводит его под руку). Сказано: червячка заморить, значит и водки, и коньяку... (Оглядывается на Воротова). Молодец-то, должно быть, крепко попался... ха-ха!.. Хорошенько его, милая барышня... (Уходят.)

ЯВЛЕНИЕ V.

Анисья Тихоновна (быстро подходит к Воротову и берет его за руки). Вася... Васенька... посмотри на меня!.. Али забыл, как прежде миловались... да говори же, я тебя, кажется, русским языком спрашиваю!..

Воротов (старается освободить свои руки). Мало ли что было, Анисья Тихоновна: было да сплыло и быльем поросло... Теперь уж совсем другой разговор. (Оглядывается.) Право, кто-нибудь войдет...

Анисья Тихоновна. Эх, Вася, Вася, коротка твоя совесть... Видно, любишь за хозяйскими дочерьми ухаживать?.. богатства ищешь?.. Не говори: сама все знаю... Если бы я была богатая, так и ты по-прежнему за мной бы бегал... так ведь?.. Помнишь, как на санках зимой вместе катались, как летом к нам в сад лазил?..

Воротов. Ну, уж теперь извините: мы свой термин тоже очень хорошо понимаем... Богатство -- богатством, а ежели душа к человеку не лежит – это уж особенный разговор.

Анисья Тихоновна (не слушает его). Говори прямо: за Ленкой ухаживаешь? У, постылый, по глазам твоим все вижу...

Воротов. Это уж наше дело... Елена Ивановна -- точно, что девица примерная.

Анисья Тихоновна. И этого человека я любила... ха-ха!.. Ну, что в нем? Вот за эту круглую рожу любила, за глаза, за прибаутку да песню... а он на меня и смотреть не хочет!.. Сколько мне от отца досталось из-за тебя, постылый человек; из-за тебя и в Нижний сослали: я о нем так плачу да сокрушаюсь, а он с другой утешается... Васька, слыхал ты когда-нибудь, что есть на белом свете совесть?..

Воротов. Совесть -- это когда человек замутится немножко... у другого совсем и званья нет этой самой совести. Так, самые отчаянные люди бывают...

Анисья Тихоновна. Да, бывают и отчаянные, а вот ты – так тряпица... Дунуло в одну сторону, ты сейчас и хвост по ветру. Взглянули ласково – растаял; отвернулись – позабыл. И обманешь, и продашь...

Воротов. Это уж как вы знаете, Анисья Тихоновна, а только и у нас своя амбиция есть...

Анисья Тихоновна. И он еще говорит!.. Амбиция?.. Ох, убила бы я тебя, Васька, ежели бы ты не тряпица был... Хуже ты всякого зла; душонкой своей поганой вертишь, как собака хвостом!..

Воротов. Уж я лучше уйду-с...

Анисья Тихоновна. Не смеешь... нет, убирайся к черту!

Воротов идет к дверям, но она его возвращает с полдороги.

Васенька, голубчик, постой... что я тебе хотела сказать-то?.. Да, вот что: любит тебя Лена, очень любит?..

Воротов. Пустое это дело самое, Анисья Тихоновна... Разе я смею говорить такие слова про Елену Ивановну...

Анисья Тихоновна. И тут соврал... ну, да все равно: пусть мое пропадает, не хочу у Лены отнимать такое сокровище... ха-ха!

ЯВЛЕНИЕ VI.

Белоносов (входит, пошатываясь). Ну, несравненная Анисья Тихоновна, глухая исповедь кончилась?..

Анисья Тихоновна. Все кончилось... да.

Воротов. Наше почтение-с, Анисья Тихоновна.

Анисья Тихоновна. Постой... (Осматривается, в раздумье.) Я тоже с тобой пойду. Надо мне Лену увидать... (Уходит с Воротовым).

ЯВЛЕНИЕ VII.

Ширинкин (тяжело вздыхает). Огонь, а не девица-с.

Белоносов (ложится на диван). Ничего барышня... антик с гвоздикой, коленкор.

Ширинкин. И еще как хороша-то... Всеми, бывало, в дому командует, когда еще маленькой была: все по ее делай. Ну, конечно, теперь уж на возрасте и прыти той нет, а все-таки огонь-с... Глазки-то, как бральянты, так и горят... (Таинственно). Только вот небольшая заминочка с этим Васей вышла было... По этой самой причине Тихон Кондратьич и в Нижний к тетке ее увозили, а теперь вот оно что вышло. Жаль глядеть-то на нее, право...

Белоносов. Хороша Маша, да не наша... у меня свои брильянты-то не хуже были, ну, да это все вздор, а вот как бы еще выпить... а?..

Ширинкин. Не могу-с... Червячка заморили, и довольное. А вон никак сами Тихон Кондратьич сюда изволят жаловать... (Отходит на цыпочках к двери.)

ЯВЛЕНИЕ VIII.

Молоков. А, два сапога – пара, два умника тоже... (Хрипло смеется.) Который которого у вас умнее... а?..

Белоносов. Позвольте, милостивый государь, я не позволю с собою такого обращения... я...

Молоков. Хорошо, хорошо, с тобой будет особый разговор, а мне сперва вот с этой птицей надо побеседовать...

Ширинкин (кланяется издали). Меня-с прислали Иван Тимофеич и велели поздравить с благополучным прибытием.

Молоков (оглядываясь). Тш... чего хайло-то растворил?.. "С прибытием"... Я вам такое прибытие пропишу с Иваном Тимофеичем, что вы у меня... в один узел всех завяжу! Слышал? Так и своему Ивану Тимофеичу скажи...

Ширинкин. Иван Тимофеич такой человек, такой человек...

Молоков (Белоносову). Ишь, какого дурака валяет... а?.. А ты вот что, Харитошка: ежели кто тебя спросит про меня, так и скажи, что я без вести пропал... особливо ежели становой. Ох-хо-хо... То есть, кажется, взял бы да и перекусал их всех пополам: жилы из меня тянут. А так и скажи Ивану Тимофеичу: разорву, как кошку...

Белоносов. Тихон Кондратьич, у меня что-то во рту пересохло...

Молоков. Погоди, говорят, твоя часть впереди... А ты, Харитошка, оборудуй сперва насчет закуски и выпивки. Да и мою-то даму веди сюда. Хочу окружной суд показать.

ЯВЛЕНИЕ IX.

Молоков (грузно садится на диван и кладет руки на стол). Ну, вот, Белоносов, теперь мы с тобой на одном положении: ты – отставной козы барабанщик, я – в проходном ряду ветром торговать... Недаром я тебя вез такую даль, милаш: первое дело – ослобоняй меня из-под вседониму.

Белоносов. Могу...

Молоков. Ах ты, судорога, не узнавши дела, да "могу". А ты слушай... Нашел бы я обвокатов в Загорье даже очень достаточно, да уж больно они у нас вороваты. Иван-то Тимофеич всех их купит. Ну, вот я и придумал, когда мне надоело под вседонимом скрываться: привезу, мол, своего собственного обвоката позубастее, да и направлю на Ивана Тимофеича... Так?

Белоносов. Могу...

Молоков. Опять вышел дурак!.. тьфу!..

Белоносов. Позвольте-с, я не привык к такому обращению...

Mолоков. Да ты дело-то слушай, ежовая голова... У всех у вас одна замашка-то: пустой колос кверху голову носит. Ну, да черт с тобой... Видишь ли, милаш, наша золотая часть совсем особенное дело: как это в писании-то говорится – "Аврам роди Исака, Исак роди Якова", а у нас: "Аврам разори Исака, Исак разори Якова"... Плут народ! Взять того же Ивана Тимофеича -- человек пять разорил, начиная с Харитошки, а теперь вот меня утопил. Был у нас один становой, Краснопёров, ну, я его под пьяную руку по физимордии и черкнул... Иван же Тимофеич и научил меня, потому как сердит был на Краснопёрова. Хорошо. По старым судам меня на высидку в острог на год... У меня прииски были, капиталу за сто тысяч и вдруг! пожалуйте в острог, Тихон Кондратьич. А Иван Тимофеич меня опять и поджег: "уезжай, говорит, под вседонимом, а я все дела охлопочу... Один, говорит, купец эк-ту годов двадцать спасался!" Сдуру-то я и согласись! перевел прииски на имя жены, капитал ей передал, весь дом, а сам в бега ударился. А пока я бегал, Иван Тимофеич все за себя и перевел... Понял теперь?

Белоносов. Подлог и присвоение чужой собственности.

Молоков. Так вот ты меня сперва из вседониму выпутай, а потом добро будем ворочать назад.

Белоносов. Могу...

Молоков. А теперь, как, значит, у меня дочь на возрасте и как, значит, Иван Тимофеич приспособил ей такое приданое, я и хочу показать, каков я есть человек. По всей форме... Так я говорю?

Белоносов. Совершенно верно...

ЯВЛЕНИЕ X.

Молоков (Белоносову). Вот и моя дама, законная супружница. Поглядеть на нее, так дерево деревом, а вот как обула меня на обе ноги. Я сейчас же и следствие произведу, и окружной суд, и собственноручную резолюцию... Ну, Марфа Лукинишна, наша дражайшая сожительница, подходите-ка поближе к столику. Вот мы с господином обвокатом будем водку пить, а ты нам показание делай на всей чистой совести, сколько у тебя ее осталось. А ты, Харитошка, в свидетелях... А как же мы без подсудимой скамьи, Белоносов?

Белоносов (наливая рюмку). Ничего, в экстренных случаях и без скамьи можно... (Пьет.) Это полевым судом называется.

Молоков. Нет, я окружным хочу...

Белоносов. Полевой строже окружного... ух, какая тепленькая рюмочка попалась!

Молоков (жене). Ну, ты чего там чучелом-то гороховым стоишь? Подходи к столу, а ты, Харитошка, у дверей стой...

Марфа Лукинишна (бросается в ноги мужу). Ох, родимой мой, не погуби... ничего я не понимаю, ровнешенько ничего!.. Все он, все Иван Тимофеевич, а я стара стала... глупа... (Плачет и закрывает лицо платком.)

Молоков (грозно). Будет реветь, говори толком. Здесь ведь не тиятр... ну?.. (Топает ногой.)

Марфа Лукинишна. Ох, скажу, все скажу... как на духу. Ты тогда убежал... Тихон Кондратьич, голубчик! совестно до смерти перед посторонним мужчиной. Ради Христа, ослобони ты меня...

Молоков (бьет кулаком по столу). Все врешь... Сказано: говори, как омманывала меня. Недаром же я такую даль тащил вот этого прощелыгу... (Указывает головой на Белоносова).

Белоносов. Вы забываетесь... я не позволю! (Вскакивает.)

Молоков (Белоносову). А тебя кто спрашивал, судорога?.. К слову сказано... (Жене.) Ну, милая дама...

Марфа Лукинишна. Как ты тогда, Тихон Кондратьич, сбежал с вседонимом-то...

Молоков. Не сбежал, а просто уехал... псы бегают.

Марфа Лукинишна. Ну, как ты уехал, Иван-то Тимофеич вскоре и начал захаживать ко мне. Я-то вижу, што у него недоброе на уме, а он, нет-нет, да и завернет... потом -- того, начал меня сильно смущать. Говорит, что ты этот вседоним для отводу глаз на себя накинул, а сам к немкам уехал. Сейчас провалиться... ну, мне в те поры это очень обидно показалось, а Иван Тимофеич в сердцах-то меня кругом и обошел, точно темноты напустил. На бумаге кресты ставила... он бумагу принесет, а я крест поставлю. Только всего и было. А уж потом по бумаге-то пристав приехал...

Молоков (Белоносову). Ты будешь прокурором... (Другим тоном.) Господин прокурор, слышали?

Белоносов. Да, слышал... Подсудимая, как же вы решились ставить кресты на неизвестной вам бумаге?

Mарфа Лукинишна. А Иван Тимофеич письмо мне читал, голубчик, будто от Тихона Кондратьича письмо и в письме, чтобы я прииски сдала Ивану Тимофеичу в аренд. Все на бумаге было прописано...

Молоков. А не читал он тебе на бумаге, что ты самая и есть лишенная ума?

Марфа Лукинишна. Нет, не упомню... этого как будто не было в бумаге. (Заметив грозный взгляд мужа, торопливо прибавляет.) А может, и было... запамятовала я, родимой мой!..

Молоков. Господин прокурор, вот видите, какое дерева смолевое эта самая дама? Она меня нищим сделала... Два лучших прииска в аренду Ивану Тимофеичу отдала да векселей ему написала, – все имущество и порешила. Это как?

Белоносов. Ничего, приданое хорошее...

Молоков. Харитошка, а ты помогал им?

Ширинкин. Я ничего не знаю-с, Тихон Кондратьич. Темный человек-с, и дело наше маленькое-с.

Moлоков. У всех у вас маленькое дело, а дурь огромная... Ты вместе, поди, с Иваном-то Тимофеичем смущал мою даму?..

Ширинкин. Отсохни рука-нога, Тихон Кондратьич, ежели...

Молоков. Ну, да все равно: один черт... Господин прокурор, теперь какую мы резолюцию устроим моей-то даме? А ты, любезная наша сожительница (возвышает голос и стучит кулаком), так и чувствуй, что я из тебя лучины нащеплю! в порошок изотру!.. (Вскакивает с места и засучивает рукава.)

Марфа Лукинишна (закрывает глаза). Ох, смерть моя...

Ширинкин (заглядывает в окно). Кто-то подъехал... на паре... вдвоем...