В содержании индивидуальных нарративов субъекта

Прикладная психология: достижения и перспективы / Под ред. Л.А.Мирской, Т.Ю.Синченко, В.Г.Ромека. – Ростов-на-Дону: Фолиант, 2004. – С.50-79.

Нерваль

Развиваясь как личность, человек во внутреннем плане сознания строит систему концептов – концепто- или семиосферу. Как писал Н.И.Жинкин, концепты составляют предметно-изобразительный код сознания, имея множество вариантов выражения, в том числе словесного [2]. Они присутствуют во внутреннем плане сознания как некие ключевые знаково-символические образования, составляя его смысловую ткань. Вероятно, концепты образуют наиболее глубокий уровень сознания и могут быть метафорически соотнесены с узлами категориальной, признаковой "решётки", через которую реальность, преломленная процессами социализации, проникает в индивидуальное сознание (собственно, социализация и предполагает выстраивание такой признаковой решётки). Опираясь на работы В.В.Карасика [3, 4], С.Х.Ляпина [6], Г.Г.Слышкина [4], мы определяем концепты как индивидуализированные гиперсмысловые паттерны, имеющие социопсихическую природу, обладающие ценностной значимостью, многомерностью объективации и функцией текстопорождения .

Концепты строятся вокруг "сильных", то есть наполненных бытийным и личностным смыслом и ценностно акцентуированных моментов существования самого субъекта [3, 4] и, может быть, этим они отличаются от понятий, которые воплощают собой безличное социальное знание о фрагментах реальности и могут не иметь прямого отношения ни к самому субъекту, ни к его взаимодействию с миром. Формирование концептов определяется рядом факторов, среди которых важнейшими являются освоение языка и рефлексия как осознание определённых моментов своей жизни как значимых, ключевых для самопостроения и жизнетворчества. Чем разнообразнее жизненная среда и выше активность в ней субъекта, тем более богатой и разветвлённой будет система его концептов.

Наряду с другими, в сознании любого субъекта существуют концепты, описывающие субъекту его самого, то есть система Я-концептов и Я-метафор, имеющих отношений к данному человеку в контексте человеческого вообще. К проблеме представленности самого себя во внутреннем плане сознания исследователи подступаются давно, и основным препятствием на пути самопознания является сложность самообъективирования, отчуждения от себя изучаемых свойств и характеристик в качестве предмета анализа. Индивидуальные Я-концепты описывают субъекту его самого не только для других – в терминах, усвоенных им из культуры для фиксации общих представлений о себе, но в большей степени для самого себя – в понятиях и образах, фиксирующих его подлинное "Я", часто не предназначенное для экстериоризации и существующее только "для внутреннего пользования".

Любой субъект оперирует в автокоммуникации разнообразными внутренними образно-понятийными единицами, отражающими как некоторые существенные, объективно подтверждённые мнениями и оценками извне, характеристики "Я", так и совершенно фантастические метафоры, воспринимаемые субъектом как имеющие непосредственное отношение к нему (у наших обследуемых мы встречали разнообразнейшие метафорические конструкции, например: "Я-дитя-радость", "Я-муравей", "Я-иероглиф", "Я-фарфоровый слоник", "Я-туманность Андромеды", "Я-Бермудский треугольник", "Я-жёлтый цвет Ван Гога" "Я-колибри", "Я-суповая кастрюля", "Я-точка Омега", "Я-океаническая глубина", "Я-игла времени" и пр.).

Мы воспользовались известной схемой М. Розенберга, чтобы попытаться смоделировать содержание индивидуальной Я-концептосферы субъекта. Прежде всего, её составляет уровень "Я-настоящего", представленный многочисленными неспециализированными концептами "для повседневного пользования", которые объективируют "Я" для самого себя в данный конкретный момент путём гипотетической "остановки" текучести и изменчивости "потока сознания" – это своеобразное "нахождение себя в себе" здесь-и-теперь. Для этого уровня существует множество Я-концептов со стабильными ядрами (устойчивыми элементами концепта, в нашем случае – представлениями о себе типа "Я-телесный", "Я-бодрствующий", "Я-здоровый/больной", "Я-сытый/голодный", "Я-думающий", "Я-бегущий", "Я-пишущий" и пр.) и постоянно пополняющейся и обновляющейся периферией (динамической частью любого концепта), свидетельствующими о реальном функционировании субъекта в среде.

Обобщение многократно повторяющейся совокупности "Я-настоящих", актуализирующихся в ситуациях общения, деятельности и т.д., и сопоставление их с оценками и мнениями извне позволяет субъекту отстраивать уровень "Я-реального" как совокупности развивающихся представлений о себе – это наиболее устойчивый продукт социализации (его составляют известные концепты типа "Я-мужчина/женщина", "Я-взрослый/ребёнок, "Я-мать", "Я-жена", "Я-профессионал", "Я-честный", "Я-умный", "Я-счастливый" и т.п.).

Концепты уровня "динамического Я" достаточно конкретны и проработаны. Они выполняют своеобразную регулятивную функцию, отслеживая результативность движения субъекта в направлении тех образно представленных изменений, какие ему нужны, чтобы перейти из наличного состояния в желаемое иное в пределах обозримого времени с учётом реальных действий в направлении поставленных целей (например, "Я-старшеклассник → Я-сдающий выпускные экзамены → Я-посещающий подготовительные курсы → Я-абитуриент → Я-первокурсник → Я-студент"). Таких динамичных образов ближайшего будущего и обслуживающих их "сцепок" концептов у любого человека много в силу его полифункционирования в среде и многообразия достигаемых целей.

Уровень "будущих (возможных) Я" представляют концепты, отражающие то, каким, как кажется субъекту, он может стать в дальнейшем, разиваясь в пределах определённой логики, за пределами непосредственно представляемых целей – и это не обязательно положительный и не обязательно проработанный образ. Например, подросток представляет себя "крутым профи", "человеком, добившимся успеха в жизни", "богатым", "женатым", "умным", "совершившим подвиг" и т. п., но концепты, поддерживающие его, ближе к соответствующим культурным клише или стандартизированным в культуре образным шаблонам, чем к образам, наполненным бытийным содержанием, отражающим собственный опыт субъекта.

Уровень "идеализированных Я" по сравнению с предыдущими имеет более виртуальную природу, поскольку отражает некоторые субъективные представления человека о себе, сложившиеся в автовосприятии, внушенные ему в процессе социогенеза в ограниченном микросоциуме семьи и близком социальном окружении, но подтвердённые лишь индивидуальной верой в наличие определённых характеристик, а также пристрастно отобранным и ограниченным опытом функционирования в этих ограниченных микрокультурных средах и даже вообще единичными фактами автобиографического опыта. За пределами этих контекстов субъект может восприниматься совершенно иначе, но не рефлексировать этого. Думается, что именно для этой подсистемы Я-концептов более всего необходимы механизмы психологической защиты. Осознание расхождения, столкновения концептов идеализированных "Я" ("Я-умный", "Я-красивый", "Я-честный" и т. п.) с мнениями и оценками извне (переживаемыми на уровне "реального Я" и "настоящих Я") становятся причиной трудно изживаемых внутриличностных конфликтов, которые приводят не только к обновлению периферии концепта, но – в особо значимых случаях – к смене и инверсии его ядра.

Уровень "изображаемых Я" – это, в известном смысле, уровень игры, компенсаторный уровень образов и масок, которые индивид вырабатывает для презентации себя другим, часто для того, чтобы скрыть за ними свою подлинность, отрицательные или болезненные черты, слабости своего "реального Я" и т. д. Для него, как думается, требуется достаточно развитое воображение, поэтому если предшествующие уровни можно отследить в ситуации консультирования практически у всех людей, то правдоподобность "изображаемых Я" и, следовательно, успешная актуализация этого уровня максимально зависит от индивидуальных особенностей субъекта. Фактически, субъект пытается освоить и транслировать на социальное окружение некоторые знаемые и насыщенные индивидуальным смыслом концепты собственными телесными, психологическими, вербальными системами, чтобы оно воспринимало его таким, как ему этого бы хотелось, в ряде случаев даже в ущерб собственной подлинности (поскольку в изображаемые "Я" субъект иногда начинает верить как в реальные). Уровень "изображаемых Я" тесно связан с предыдущими, но функции его иные – он даёт возможность субъекту примерять на себя разные обличья (и с той или иной степенью успешности опробовать производимое впечатление на внешнем окружении), обогащая тем самым собственную подлинность. В принципе, субъект имеет шансы не только убедить окружающих в наличии у него изображаемых характристик, но и самоизмениться под их влиянием.

Уровень "фантастических Я" и "Я-метафор", который практически не изучен в психологии и интересен нам больше других, отражает то, каким, вероятно, субъект мог бы быть "не в этой жизни", исходя из знаемых, усвоенных из большой культуры и социума образцов поведения, ценностей, моральных норм и т. д. – такие структуры тоже многочисленны и усложняются с нарастанием когнитивной сложности и развитием рефлексивных способностей субъекта. Разнообразие и модальность этих образов характеризует самобытный внутренний мир человека; они многочисленными нитями связаны с особенностями его личности, жизненным и автобиографическим опытом и реальным взаимодействием с другими людьми. "Фантастические Я" существуют в индивидуальном самосознании субъекта как его собственные ипостаси и потенции и очень редко объективируются в силу того, что принадлежат к экзистенциальному уровню человеческого бытия, который практически никогда не может быть полностью отчужден и представлен как объект рассмотрения и анализа.

Опыт консультирования взрослых привёл нас к необходимости обратиться к анализу "изображаемых Я" и "Я-метафор" [7, 8], но даже в большей степени – "фантастических Я", определив последние как Я-концепты, представляющие субъекту самого себя таким, каким он никогда не сможет быть в реальности. Собственно, именно поэтому "Я-фантастические" предназначены в основном для внутреннего пользования и практически не покидают границ самосознания, обладая свёрнутыми, понятными лишь самому субъекту чертами, хотя могут объективироваться в творческих актах и продуктах. Чаще всего их содержание может быть выявлено только проективно или добровольно передано самим субъектом другому, например, в ситуации психологического консультирования.

Достаточно случайно столкнувшись в опыте консультирования с "выдуманными жизнями" отдельных клиентов более десяти лет назад, мы отметили, что фантастические Я-концепты присутствуют во внутреннем плане сознания не изолированно, а в некотором нарративном контексте, для которого мы предложили название "легенды о себе" [7, 8], а позже отнесли их к элементам построения индивидуальной мифологии субъекта. В дальнейшем мы неоднократно встречали этот феномен у здоровых, профессионально реализованных, когнитивно сложных, рефлексирующих взрослых людей, но имеющих глубоко скрытые, а часто и вовсе неосознаваемые личностные проблемы (часто связанные с чувством самонедостаточности, одиночеством, неудовлетворёнными притязаниями на признание и пр.). Для иллюстрации рассматриваемого феномена приведём несколько фрагментов клиентских текстов подобного рода.

1. "Вы знаете, ну, мне так легче становится, что ли… Я всегда много читала, поэтому мне очень легко представлять себя на месте героев. Я, даже когда просто читаю, как будто бы кино смотрю… Так всё… оживает, двигается, само живёт во мне, и даже потом, когда книга кончается, я легко могу продолжать смотреть своё кино. И почему-то некоторые книги запали в душу. Я даже и объяснить не могу, почему именно эти, а не другие… Может быть, они вообще не шедевры, я имею в виду, не лучшие книги из всего, что я читала. Вы удивитесь, но некоторые из них про Сибирь, про коллективизацию, про купеческий или мещанский быт, про революцию, знаете, что-то типа Горького, Шолохова или Иванова… Какие-нибудь "Дело Артамоновых", "Тихий Дон" или там "Тени исчезают в полдень"… И вот огда я не могу уснуть или просто в дороге, в поезде, я просто включаю своё кино. И я даже знаю, на каком месте я-таки засну. Вот я много лет "ставлю" сама себе фильм - некоторые сцены "снимаю" по сто раз, детали добавляю, сюжет переписываю, как душа захочет - за много лет поизменяла много! И это всё про то, например, как я в наймичках у богатого купца, где-то то ли в Сибири, то ли на Кубани… Ну вот, даже не могу точно объяснить… Вижу господскую усадьбу, строения, дерево, под которым беседка. Понимаете, это даже и не важно… Важна атмосфера, какие-то детали быта, дух времени… Знаете, если верно, что люди живут несколькими жизнями, то я, наверное, предыдущую жизнь прожила там, в конце XIX века. И вот я из бедной семьи, не красавица, не Настасья Филипповна какая-нибудь, а вот такая, как я сейчас… И вот, отец отдал в услужение. Хозяин - купец, не злой, вдовый, много работает, богатый, но не жадный, широкой души, со своеобразным благородством, подвижник, за Отечество радетель. Такой типичный купеческий персонаж - с бородой, в картузе, в жилетке… У него взрослый сын. И вот сын-то, Фёдор, за мной ухаживает, причём серьезно, и любит страстно. А я, будто бы, люблю другого, бедняка… Ну вот, пытаюсь вам рассказать, и как-то все глупо получается, именно что на плохую книгу похожее, а у меня все интересно, романтично выходит… И вот там у меня все намешано - и сельские посиделки, и танцы, ну вот знаете, как мужики раньше плясали, страстно, по-дикому, и в церкви молебен, и бельё я полощу с мостков, и на ярмарке на карусели катаюсь, и хлеб пеку в русской печи. И, вот еще, хозяин коней разводит и продаёт на племя. Ну, собственно, сама все режиссирую, как будто роман-эпопею пишу, могу вам рассказать отдельные "главы" или "эпизоды", но когда рассказываешь, так связно не выходит… И самое главное в этом - атмосфера… воссоздать дух другой…" (Марина В., 29 лет).

2. "У меня вполне обычная жизнь, даже монотонная: как у всех, работа, семья, дом, дача, машина… Но я редко чувствую себя одинокой или обделенной в жизни, потому что в своих фантазиях могу представлять себе любую жизнь, как бы примерить её на себя. Сколько себя помню, я всегда себя кем-то воображала, и у меня в голове много всяких придуманных историй, в основном, на основе книг и фильмов, но и самостоятельно придуманных тоже. Самое частое, что я себе представляю – это такая смесь из "Парижских тайн", "Манон Леско", "Трёх мушкетеров", "Анжелики". Да мне это и проще всего представлять, я с детства увлекалась историей, особенно медиевистикой. И вот я представляю себе, как я живу в большой семье в старинном замке, как занимаюсь сельским трудом, лью свечи, развлекаюсь соколиной охотой, тку и вышиваю, устраиваю бал, а ещё аптекарское и парикмахерское дело осваиваю, да ещё всякие куртуазные штучки… Знаете, я конечно потом, после книг уже, взрослой, во Франции и в Германии была в этих старинных замках, поэтому представляю себе и интерьеры, и утварь, и одежду того времени, например, знаю, как одежду кроили и шили, знаю, по каким рецептам готовили, как музыку играли, в какие карточные игры резались, как ставили представления в домашних театрах, как ригодон танцевали… И сцены получаются очень жизненные, как внутренний театр – я просто живу в этот момент в том времени…" (Светлана С., 36 лет).

3. "Я не смогу это толком объяснить… Это как будто входишь вовнутрь картины или вовнутрь текста книги, и там всё сразу оживает, как будто тебя и ждёт - дождь идёт, половицы скрипят, я физически ощущаю хруст ломаемого багета, запах кофе, слышу шум экипажев за окном, вижу решётки французских балкончиков, пыльные портьеры в моей мансарде… У всей этой жизни запах нездешний, но мне он почему-то очень родной, как будто бы я оттуда, из того времени и места… И я там свой, как будто это мне родное. Не помню, когда всё это в первый раз началось, то есть когда эти картинки во мне оживать стали, но со временем мне это стало нравиться, у меня их стало много. Знаете, как будто мне дали только набор иллюстраций к большому роману, а роман я должен писать сам. Я этот роман как бы из себя создаю – не сочиняю, а вот именно так, как будто бы он во мне уже есть, а я его только пересказываю, как вспомню. Причём весь я его не знаю, он всё время рассказывается немного по- другому. Дело не в том, чтобы я что-то специально придумывал – сценки как будто сами внутри меня стали разворачиваться, как будто они всегда там были. Я так отчётливо всё понимаю и чувствую, а ведь всего этого никогда не видел. Вот во мне целый роман, совсем другая жизнь, где я живу в богемном Париже, в мансарде, общаюсь с Писарро, Моне, Дега, хотя сам я плохой художник, а в жизни вообще кисти в руках не держал. Совершенно отчётливо чувствую запахи краски, движение кисти по холсту… Я всегда могу себя этим занять, когда надо отвлечься" (Вячеслав Р., 42 года).

4. "Только не подумайте, что я какой-нибудь несостоявшийся писатель- плагиатор или самодеятельный артист без сцены. Мне зрители-то вообще не нужны, это – для себя, личное. Когда дела замучили, устал или дорога дальняя, а не спится (я вообще в поездах плохо сплю, а езжу много), я как бы вижу сны наяву. Я не сплю, потому что всё время ощущаю себя кем-то смотрящим кино по своему вкусу и переделывающим его всякий раз, как сюжет зайдёт не туда. Я постоянно развиваю сюжет, придумываю… За много лет он у меня и развился, и сменился сто раз. Вот сейчас я, как Миклухо-Маклай, миссию на острове строю, а до этого я плыл по Амазонке, а раньше золото конкистадоров искал, был рыцарем Круглого стола, Мерлина видел… Думаете – старый дурак от безделья мается, в детстве не наигрался? Может, и так, только мне нравится так играть - знаете, сколько жизней я прожил так? Я и на компьютере играю, но компьютер – это не то, это чужие фантазии. А эти – мои. И главное – всё это мне родное, как будто в памяти хранится, а я просто вспоминаю и знаю, что оно имеет отношение ко мне, что все эти люди – мои вторые Я, Я из другой жизни, хотя ни во что такое я не верю. Я сам иногда думаю, почему мне это кажется близким, а не какой-нибудь колхоз или война. Но про своё я вижу все детали, кожей ощущаю атмосферу, как будто я там нахожусь. Вот могу вам так это рассказать, что вы поймёте – я как будто из того времени и места. Может, в меня когда-то залетела чужая душа… А где же тогда моя?" (Сергей О., 51 год).

Начав собирать и анализировать такие тексты, первоначально мы отнесли их к области мечтаний, к спонтанно найденным клиентами способам совладания с внутренней проблемой, интуитивно нащупанным средством самотерапии (компенсаторным грёзам), но более серьёзный анализ позволил предположить, что с помощью "легенд о себе" субъект чётче и тоньше познавал и принимал себя, как бы добавлял себе значимости, устойчивости, необходимых смыслов в тех областях, которые сам по той или иной причине считал важными, выдвигал версию самооправдания для тех жизненных эпизодов, которых стыдился или считал недостаточно весомыми, вносил необходимую эмоциональность в собственный монотонный обиход и т. д. Другими словами, мы отметили, что субъект с помощью "Я-фантазий" удачно заполнял собственные экзистенциальные вакуумы и лакуны представлений о себе, своём предназначении, судьбе [7]. "Легенды о себе" – это своеобразные и глубоко интимные, сокровенные игры с самим собой, способствующие самопознанию и самопринятию.

Для анализа индивидуальных нарративов и содержащихся в них Я-концептов и Я-метафор мы сформулировали портативный опросник из ряда открытых вопросов-заданий, которые применяем в индивидуальном консультировании в течение нескольких лет. Порой он приносит обширный и оригинальный материал для анализа индивидуальной Я-семантики клиента, данной в его самоописании. Приведём некоторые обобщённые результаты применения наших заданий.

1. Назовите 5 слов( существительных), с которыми Вы связываете основные характеристики собственной личности. В качестве ответов на это задание мы часто получаем: 1) краткий перечень человеческих качеств и особенностей характера (доброта, терпимость, верность, порядочность, духовность и т.д.) – это обычно наиболее простой и наименее интересный вариант ответа, как и 2) характеристики своих социальных, профессиональных, гендерных, житейских принадлежностей (мать, учитель, священник, мужчина/женщина, студент и т.д.) или – реже – некоторое осмысленное самопредназначение (странник, гуру, мудрец, воин, хранитель и пр.); 3) названия животных, к которым иногда в скобках приписывается маркирующее определение ([пугливая] лань, кошка [гуляющая сама по себе], собака, лошадь [которая летает вдохновенно], [старый] Барбос, [мудрая] змея/сова, голубь, дельфин и др.); 4) названия стихий (ветер, воздух, лёд и др.); 5) названия времён года (зима, осень и т.д.); 6) названия предметов (зеркало, часы, ракушка, шкатулка, замок, орех, фолиант, ловушка, сундук, дерево, кольцо, колесо, колокол, нить, ключ, стрела и пр.); 7) абстрактные понятия и метафорические выражения (музыка, время, вечность, горизонт, Бог, трансцендентность, хаос, космос, экзистенция, запах/аромат, отражение, покой, инь-ян, мандала и др.)

2. Назовите 5 прилагательных, с которыми Вы связываете нечто ценное и важное в своей личности. Большинство испытуемых были здесь достаточно конкретны и, как правило, развивали содержание первого пункта первого задания (добрый, честный, порядочный, неуверенный, печальный, отверженный, одинокий, несовременный, духовный и т.п.); реже встречались "экзотические" самоопределения (морской, снежный, сверхскоростной, новогодний, хрустальный, волшебный, дикий, пространственный, необходимый, сумеречный и т.п.) или определения через цвета и качества (золотой, красный, спиральный, внутренний, высокий, истинный, подлинный и пр.).

3. Если бы Вы попытались выразить себя в одном слове, что это было бы за слово? В двух словах? В 5 словах? В 10 словах? Давая это задание, мы рассчитывали получить от испытуемых некое текстовое развитие Я-концепта, выделенного в качестве системообразующего, чтобы подтвердить текстопорождающую функцию концептов. В качестве примера приведём следующую текстовую динамику: 1) Я – это прежде всего свобода → свобода и справедливость → свобода, справедливость, нравственность, вера, служение → свобода, справедливость, нравственность, вера, служение, счастье, будущее, отечество, семья, человек; 2) Я-любовь → любовь и верность → любовь, верность, семья, дети, дом → любовь, верность, семья, дети, дом, спокойствие, надежда, счастье, уверенность, будущее; 3) Я-ум → ум и прозорливость → ум, прозорливость, интуиция → ум, прозорливость, интуиция, мудрость, знание → ум, прозорливость, интуиция, мудрость, знание, работа, откровение, понимание, постижение, восхождение; 4) Я-вера → вера и надежда → вера, надежда, любовь → вера, надежда, любовь, совесть, нравственность → вера, надежда, любовь, совесть, нравственность, Бог, жизнь, благо, молитва, опора. Как можно увидеть из примеров, одни и те социокультурные концепты, усвоенные нашими испытуемыми в процессе социализации, могут входить в индивидуальные ассоциативные цепочки с разными смысловыми оттенками, занимать разные позиции, формировать совершенно разные семиотические поля в зависимости от индивидуального опыта.

4. Когда Вы думаете о своём детстве, какими 10 словами (существительными) или словосочетаниями Вы могли бы его охарактеризовать? Этим заданием мы пытались погрузить наших испытуемых в осознаваемое прошлое, разобраться в тех метках, которые субъект "расставил" в своей автобиографической памяти (как мы неоднократно отмечали, они потом могут становиться фундаментом неких "апокрифических" сюжетов о себе). Ответы на это задание, как легко понять, весьма индивидуальны, поэтому их трудно обобщить (за исключением, пожалуй, позиций, занятых родителями и некоторыми нормативными событиями детства, хотя о них упоминают далеко не все обследованные), и мы в качестве примеров просто приведём полученные "кластеры-Я", отметив их несомненную ценность в плане диагностики, понимания клиента, постижения его личностных смыслов (очень часто клиенты обобщают свои ответы выражением "и это всё –Я"). Даже взятые сами по себе, такие цепочки ассоциаций становятся удобной основой для разговора с клиентом о его жизни, обсуждения с ним его текущих проблем. Вот несколько примеров: 1) мать и отец + (море, водоросли, медузы, морские звёзды, огромные рогатые раковины, морской запах, мелкий белый песок, дюны) + французская музыка с пластинки + университет + питерский дворик-колодец + лилипуты в цирке + (Новый год, ёлка и запах хвои, подаренный жёлтый поролоновый медведь, запах мандаринов) + пластилин + сказки, которые мы разыгрывали + игрушки + прогулки с родителями в лесу и парке; 2) мать и отец + гарнизон + Средняя Азия (базар, дыни, вяленые фрукты, полосатый шелк, тюбетейки, жара) + воспитательница в детском саду + виноград, вьющийся по стене дома + велосипед + купание с друзьями + переезды и вокзалы + поездки в деревню к бабушке с дедом + часы и зеркало, про которые я всегда знал, что они старинные; 3) детский дом + баня, куда водили строем + капустная кулебяка + вши + дача, куда нас вывозили летом + талисман + кладбище + бананы + библиотекарша + скарлатина; 4) мать + брат + кошка Муся + булыжная мостовая + пьяная старуха + стройка + страшные истории, которые рассказывали в пионерском лагере + книги (Вальтера Скотта, Майна Рида, Дюма) + вступление в октябрята и пионеры + негритянка в классе; 5) родители и старая квартира в барачном доме + пирожки и леденцы + дни рождения + вырывание зуба + потеря ключа + зоопарк + кружок по авиамоделированию + старый шкаф с книгами в квартире соседей + зависть к однокласснику, который жил в частном доме и имел собаку + ненавистные уроки музыки.

5. Охарактеризуйте 10 существительными надежды, которые Вы связываете с будущим. В ответах на этот вопрос бывает много повторяющихся идей, отражающих основные человеческие ценности – здоровье, богатство, личное счастье, покой (очень часто встречается клишированное, но всё же наполненное глубинным смыслом для клиентов, выражение "чтобы не было войны") и т.п. (стану богаче, увижу мир, найду человека, который меня полюбит и поймёт, и пр.) и конкретные ближайшие мечты обследуемых (выучу китайский язык, научусь делать посуду из глины, съезжу в Мексику, найду хорошую работу, дам сыну образование, построю дом, дождусь внуков и т.д.). Собственно, мы и ставили этот вопрос для подтверждения предположения, что "Я-легенды" направлены не столько на реальную практику сочинившего их субъекта, на его будущее, сколько на внутреннюю работу с самим собой.

6. Если бы Вы писали фантастический ``Роман о себе'', как бы выглядел его сюжет, изложенный последовательностью из 10 слов? На этот вопрос мы: как правило, и получали фабулы "легенд о себе", имеющие своим истоком фольклор, литературу, жизненный опыт и мечты субъекта и т.п. Многие обследуемые испытывали трудности в том, чтобы изложить свои сюжеты в 10 слов, им было легче формулировать их в 1-2 слова. Вот некоторые примеры: 1) Я ребёнком спасаюсь во время кораблекрушения → теряю память → воспитываюсь в приюте в Англии → нанимаюсь после приюта в музыкальный театр → пишу мюзикл → меня замечает успешный режиссёр → мюзикл имеет успех → покупаю дом когда делаю ремонт, обнаруживаю тайник в старом секретере → узнаю по документам своё имя, а также, что у меня есть родственники, титул, состояние → обретаю семью;

2) Я – историк → еду в археологическую экспедицию в Египет → попадаю внутрь пирамиды Хеопса → нахожу в раскопках погребальную фигурку и должен вывести её на Родину → меня грабят в → вместе с другом ищу грабителя → мне угрожает наказание за утрату фигурки → после больших усилий находим фигурку→ я, уже стариком, прихожу в музей и любуюсь ею, вспоминая былое; 3) Я – из бедной семьи → смерть отца, у меня на руках больная мать и младшие дети → мироед отнимает имущество, скот и землю → иду в наймички, работаю у мироеда в лавке, содержу мать и младших детей → встречаю в лавке заезжего художника и влюбляюсь в него → уезжаю с ним в город → он удачно продаёт несколько картин и нанимается работать художником в богатое поместье → у нас появляются деньги, и мы строим дом, налаживаем хозяйство → у меня рождается сын → к нам переезжает моя семья, и мы счастливы; 4) Я – дочь профессора антропологии → мы едем в экспедицию в Мексику → экспедиция попадает в сход лавины → я остаюсь одна в джунглях → попадаю в индейское селение → выполняю там миссионерскую функцию: лечу больных, обучаю детей английскому языку, а женщин – некоторым европейским умениям → в меня влюбляется индеец → у меня рождается сын → через несколько лет в селение приходит наша экспедиция, которая всё это время не теряла надежды меня найти → я могу уехать в Англию или остаться с индейцами, должна сделать выбор. Вполне понятно, что фиксированные единицы фабулы скрывают за собой целые образные картины, встроенные сюжеты, поэтому неслучайно наши информанты говорят, что они могут сочинять свои "сказки" годами, многократно "переписывая" отдельные фрагменты, утопая в деталях, получая удовольствие от самого процесса "пребывания внутри сюжета" и многократно внутренне переживая конкретные сцены.

7. Представьте себе самое ценностное событие в Вашей жизни, без которого Вы были бы не Вы, назовите его и опишите его последовательностью из 10 слов (существительных). В качестве ответа мы получали одно "ключевое" слово=событие и его "расшифровку", например: 1) университет + профессия + работа + Москва + кофе + блюз + любовь + Яуза + йога + аборт; 2) рождение сына + одиночество + верность + помощь + время + квартира + музыка + пончики + "Мартель" + Париж; 3) встреча с О. + музей + иконопись + философия + Соловки + ветер + джаз + солома + мечта + мудрость; 4) знакомство с С. + институт + стройотряд + дело + BMW + операция + любовь + смерть матери + Миллениум + дом; 5) расставание с С. + учеба + карьера + смерть отца + мать + дом + дочь + благополучие + гонка + справедливость. Это задание позволяло нашим обследуемым задумываться о ключевых моментах автобиографии и даже объяснить их для самих себя.

8. Перечислите 5 слов (словосочетаний), которые носят для Вас "судьбоносный'' характер. Здесь мы легко получали индивидуальные ассоциативные цепочки, как правило, включавшие общие для людей ценности, в которые входили: 1) родители, дети, супруги и – реже – другие родственники (примеры: мать, сын, муж, бабушка по отцовской линии, сестра мужа); 2) люди, прямо или косвенно повлиявшие на судьбу обследуемого, иногда – исторические персонажи, выдающиеся личности, писатели (учительница, библиотекарша, старушка-соседка "из бывших", Христос, Александр Македонский, Конфуций, Шопенгауэр, Борхес, А. де Сент-Экзюпери); 3) названия книг; 4) названия местностей; 5) экзистенциальные ценности (семья, любовь, справедливость, вера, добро); 6) сугубо индивидуальные концепты (спасение, море, датская сосна, лягушки, воздушный шарик, ключ, колокола, смородина, поворот). Составление таких цепочек при последующей беседе позволяло наполнить их содержанием в контексте общей работы с клиентом.

9. Назовите и сформулируйте в 10 словах литературный/сказочный сюжет, который Вам нравится больше других. Стоит отметить, что далеко не всегда сюжет, который назывался в качестве "любимого", дублировался или воспроизводился в фрагментах "легенд о себе". Любопытно, что среди "любимых" было много сюжетов, так или иначе содержащих традиционные фикционные идеи русских. Особенно часто транслировалась идея, что праведность всегда вознаграждается (разные версии сюжета "терпенье и труд всё перетрут", где "правильный"/"хороший" герой своим трудом, терпением и талантом добивается богатства, славы и процветания), что только через тернии можно попасть к звёздам, что "лучше синица в руке, чем журавль в небе", что "не было бы счастья, да несчастье помогло". Отметим также, что обследуемые достаточно часто упоминали мелодраматические сюжеты, содержащие несчастливую любовь, страдания, тяжёлую жизнь, лишения, бедность, утрату.

10. Попробуйте сформулировать в 10 словах свои ожидания к судьбе. Ответы на этот вопрос, как правило, дублировали ответы на пятый вопрос, хотя и отличались большей конкретностью, реалистичностью и опорой на имеющийся жизненный опыт. Обобщённо их можно представить выражением "хочу, чтобы в моей жизни произошло что-то хорошее и неожиданное", что можно интерпретировать как постоянную надежду испытуемых на чудо, волшебство, удачу. Вероятно, современная жизнь даёт людям не так много поворотов, перемен, да и вообще неординарных событий, и такая ориентация позволяет виртуально "разнообразить" собственное бытие.

11. Сформулируйте в 10 словах "идеальную судьбу'' современного человека. Наши информанты легче формулировали ответ на этот вопрос в 1-2 словах, чем в десяти, тем не менее обобщённо можно говорить о такой типичной "идеальной судьбе": родиться в полной состоятельной семье → ходить в специализированную школу → получить профессию дипломата (экономиста, юриста, преводчика, врача, косметолога-визажиста, модельера, актёра) → работать не в государственном учреждении, а в фирме → организовать своё дело → жениться/выйти замуж за человек своего круга → купить дорогую собственность (жильё за границей) → работать за границей→ иметь возможность обеспечить свою старость и достаток своим детям → прожить долгую жизнь. Любопытно, что в "легендах о себе" мы ни разу не столкнулись с "разработкой" подобного идеально счастливого сюжета, что объясняем тем, что "легенды о себе" предназначены не столько для планирования или проектирования реального будущего, сколько для самопонимания и самопринятия, для внутренней работы с собственными интенциями, смыслами и переживаниями.

12. Сформулируйте в 10 словах судьбу, которую Вы не хотели бы, чтобы она Вам досталась. Поскольку мы рассматриваем "легенды о себе" как глубоко личные "игры с самим собой" и отмечаем включение в них "негативных эпизодов" вроде бедности, утраты, лишения, нужды, нищеты, непосильного труда и пр., мы предполагали, что они выполняют своеобразную терапевтическую функцию, заставляя человека на фоне таких фантазий острее ощущать достоинства, позитивные моменты своей реальной жизни. Ответы наших клиентов обобщённо можно представить следующим образом (по нисходящим рангам): лишение родителей, одиночество, физическая неполноценность (инвалидность, уродство), невозможность обслуживать и обеспечивать себя, утрата ребёнка, смерть супруга, потеря жилья, бедность, потеря работы, чужбина, болезнь, отсутствие свободы, жизнь с нелюбимым человеком, отсутствие профессии, необходимость "перешагивать через себя", быть в тягость другому человеку, зависимость от других, глупость.

13. Представьте, что Вы можете стать "собственником'' некоторых значимых для всех людей слов, какие бы 5 слов Вы "присвоили''? Обобщённый вариант, состоящий из характристик человека и слов-"экзистенциалов", может быть представлен так: свобода, достоинство, порядочность, честность, слава, состоятельность, благородство, творчество, волшебство, природа, жизнь, космос, порядок, система, рыцарство, сила, возможность, всегда, время/вечность, любовь, мысль, счастье, рай, знание/мудрость, умение, понимание, надежда, неповторимость, защита, игра, изображение, отражение, верность, память, благоговение, дом, сознание, судьба, мать, вода, вдохновение.

17. Представьте, что Вы внезапно и на короткое время получили доступ к абсолютно всем архивам своей памяти, обозначьте 5 словами (словосочетаниями) названия ячеек, которые Вам хотелось бы открыть. Обращаясь к своей автобиографической памяти, клиенты предлагали разнообразные наборы, которые трудно поддаются обобщению. Для иллюстрации приведём лишь некоторые, наполненные для клиентаов субъективным смыслом примеры: 1) мать, детство, Ленинград, колхоз, смерть С.; 2) детство, развод родителей, стекло, поляна, орех; 4) В., защита диплома, загадка, зависть, обида. Стоит отметить, что этим заданием мы стремились косвенно сориентировать клиента на мысленное обращение к тем проблемным пунктам своей жизни, где остались неразрешённые вопросы, нечто недопонятое или мучавшее его на протяжении всей жизни.

18. Представьте, что Вам надо спрятаться, скрыться в виртуальном мире, за какими 5 образами Вы смогли бы это сделать? В ответах присутствовали обобщённо описанные персонажи "легенд о себе", а также комплементарные к ним образы литературных и сказочных героев, персонажей фильмов и индивидуализированные метафорические конструкции типа "Перекати Поле", "Ветка сакуры", "Улыбка Чеширского Кота", "Натянутая струна", "Охапка соломы", "Кошка, которая гуляет сама по себе" и т.п.

19. Когда Вы думаете о своей жизни, какие 5 слов лучше всего передают Вам её смысл. На этот вопрос мы также получили интересные и очень индивидуализированные ответы, каждый из которых стал поводом для дальнейшей работы с клиентом в направлении понимания его концептосферы. Их можно разделить на две условные группы – концепты с общечеловеческим содержанием (наши клиенты фиксировали внимание на слове "жизнь") и концепты с конкретным субъективным содержанием, отражающим особенности автобиографии (испытуемые заобстряли внимание на слове "своей"). Вот некоторые примеры из первой категории: 1) Бог, предопределённость, разнообразие, новизна, неповторимость;

2) уникальность, предназначение, поиск, благо, исток; 3) случайность, наследственность, неизменность, уникальность, свобода; 4) уникальность, свобода, счастье, обретение, узнавание. Вторая группа была представлена конкретными именованиями людей, местностей, событий в жизни человека и пр., что, вероятно. связано с своеобразным пониманием задания: 1) мать, Архангельск, университет, П., дочь, работа; 2) Б.М., поездка в Ленинград, свитер с котятами, незрелые персики, студенческие годы.

20. Если бы Вы могли словами творить свою судьбу, какие 5 слов Вы

Стоит отметить, что эти вопросы можно предлагать только в тех случаях, когда между консультантом и его постоянным клиентом установлена доверительная атмосфера и хорошее взаимопонимание на уровне индивидуальной семантики. Набор вопросов может варьироваться в зависимости от работы с конкретным клиентом.

Создание "легенд о себе" несёт широкий спектр функций [8], в числе которых социальное легендирование и самопрограммирование, психоэмоциональная компенсация, построение индивидуальной истории и др. В них, вероятно, строится и изменяется то, что никогда построить или изменить субъект не может: сколько бы ни мечталось, нельзя реально родиться в XV веке, нельзя оживить умерших близких, нельзя стать учеником Леонардо да Винчи, плыть на "Титанике" и т. д. (иногда взрослому человеку даже себе трудно признаться в том, что этого почему-то хочется). Может быть, такие когнитивно-эмоциональные конструкции строят субъекту "параллельные жизни" ("квазижизни–для–себя"), субъективную квазионтологию, если в реальной у него есть недостаточно актуализированные способности и неудовлетворённые потребности – в достижении, в аффилиации, в автономии, в повиновении, в самооправдании, в доминировании, в опеке, в порядке, в игре, в чувственности, в сексе, в понимании и т. д. К.Г.Юнг считал, что взрослый человек постепенно высвобождается из плена собственного "Я" и начинает ориентироваться на решение духовных задач, достижение внутреннего чувства общности с другими людьми, миром, космосом. Думается, что создание такой "квазижизни", "судьбы, переживаемой изнутри", может быть одним из способов высвобождения и самоосознания своих нереализованных потенций, своей продуктивность из плена "попавшихся" субъекту обстоятельств, синхронизированных с его жизнью реалий.

Тем не менее эти "легенды" не являются полностью индивидуальными продуктами. Наш анализ показывает, что в "легендах о себе" практически всегда присутствуют архетипические сюжеты традиционной культуры (сказок, мифов, легенд, быличек, городского фольклора и пр.) – сюжет необычного знакомства, женитьбы против родительской воли или на "пленной турчанке", сюжет "чудесного спасения" (из плена, на войне, из безвыходной ситуации и пр.), идея "пророческого предсказания" или "заветного слова", мотивы "дарения", встреч/расставаний в "сакральных локативах" и т. д. Истории, рассказываемые клиентами о себе, обычно содержат: основные мифологемы, присутствующие в традиционной этнической культуре (Мирового древа, Потопа и др.); архетипы – культурный герой, трикстер, мудрец, красавица и др. (причём субъект может быть как любым из них, так и всеми ими одновременно – если воспользоваться термином психосинтеза, в них воплощаются субличности); сакральные локативы – мост, порог, печь, дорога, старое дерево, лес, старый дом; культурный реликварий – кольцо, ключ, платок и т.д.

В частности, как отмечает А. А. Гостев [1], архетипическими являются образы змеи – полифункциональный символ возрождения, обновления, трансформации, исцеления, мудрости, личной силы, чувственности, сексуальности; цветка – символ эмоционального развития человека, "открытости жизни"; дерева – символ процессов роста, органичности пути психического развития, всей жизни человека; дома (жилища) – символ созданной человеком персоны-маски, то есть того, кем личность себя считает; птицы – символ восприимчивости к "внутренним посланиям"; пути (тропы, дороги) – символ надежды, направления развития и т.п.; горы – символ духовного поиска и т.д. Безусловно архетипическими являются и универсальные формы, если они прямо или косвенно представлены в "легендах о себе": круг (мандала) – символ целостности, указание на желание иметь простор для действий, свободное пространство жизни; квадрат – символ стабильности, устойчивости, тенденции оценивать поступки, а не слова людей; треугольник – символ способности к предвидению, проницательности, направленности на цель; крест – символ синтеза, разрешения конфликта, желание центрированности; спираль – символ непрерывного процесса возвращения на новом уровне, развития, потребности в переменах.

Сюжетные построения "легенд о себе" часто воспроизводят классические фабулы и конструкции мифов и сказок, что позволяет рассматривать их как текстовые, семиотические феномены в русле нарративного подхода [9, 10]. Анализ показывает, что в "легендах о себе" всегда обнаруживаются отголоски прочитанных книг, просмотренных фильмов и спектаклей, семейных преданий, рассказанных человеку ещё в детстве сказок, снов, детских игр, индивидуального телесного и духовного опыта, культурных традиций и т.д. В каждом таком тексте легко услышать индивидуальный "инстинкт культуры" и основные Я-концепты субъекта.

В индивидуальных "легендах о себе" культурные концепты оживают для индивидуального сознания в форме вполне современных образов, и для психологического анализа индивидуальной концептосферы важно не столько их архетипическое ядро, сколько детали периферии, потому что именно она отвечает на вопрос – почему субъект предпочитает именно эти сюжеты, мифологемы, локативы, а не какие-то другие. Сопоставление нескольких "легенд", принадлежащих одному клиенту, позволяет обнаружить устойчивую тенденцию к актуализации одного системообразующего, но не нашедшего реального воплощения Я-концепта (например, "Я-мудрец", "Я-исследователь", "Я-спаситель/защитник", "Я-культурный герой", "Я-реформатор", "Я-хранитель" и т.п.).

Вслед за В.Шмидом [12, с. 158-185] мы полагаем, что в текстах о себе, попадающих в распоряжение психолога, можно выделить четыре уровня.

Наиболее информативным является уровень непосредственных событий, имеющих определённое время и место свершения – это то пространство и время, люди и события, поступки и обстоятельства, которые позиционируется субъекту в его сюжете (диегесис). Как правило, это некоторые излюбленные им историко-культурные, географические и др. обстоятельства, привлекающие субъекта своими характеристиками – стабильностью, экстремальностью, эстетикой, экзотикой и т. д. Именно этот уровень в основном и содержит подлежащий интерпретации материал.

Воспользовавшись схемой, предложенной А. А. Гостевым для развития образной сферы человека [1], мы выделили несколько планов анализа этого уровня. Прежде всего, по признакам представляемой ситуации психолог может предположить наличие неких "сигналов нездоровья", посылаемых психикой клиенту, последовательно отвечая себе на вопросы, почему, например, в презентируемой сиутации идёт дождь, дует самум или стоит арктический холод, почему герой пробирается по болотам или бродит по морскому берегу, живёт в деревянной избе или в африканском глинобитном доме.

Анализу подлежит также временная детерминированность сюжета: отражение "ретроспективы" различной давности, обобщённого "настоящего", разнообразные "перспективные" формы отражения помогают понять, с каким временным пластом личность соотносит себя, а тем самым разобраться в характеристиках её субъективного возраста и попытаться понять причины переживания себя более молодым или старым (возрастные Я-концепты, в частности, Я-старый/молодой, Я-полный сил/слабеющий, Я-у которого всё впереди/всё позади и т.п.).

На первом уровне поддаётся анализу проекция в "легенду о себе" индивидуальных особенностей, включающая: а) отражение неудовлетворенных желаний различной степени осознанности; б) проекции отчужденных частей личности и, соответственно, внутренних проблем и конфликтов человека вместе со способами защиты их от осознания; в) особенности взаимодействия сознания и неосознаваемого "на данный момент"; г) аутосимволическую идентификацию с животными (как говорит А.А.Гостев, индивидуальный "тотем" человека), растениями, предметами, символами и т.д. Например, видение себя хищником может выражать интенсивные агрессивные чувства субъекта (Я-агрессор, Я-хищник, Я-сильный, Я-охотник и т.п.); сильный компонент сексуальности (Я-самец/самка) имеет место в идентификациях с кабаном, быком, жеребцом (кобылой, волчицей); мужское тщеславие и сексуальный эксигибиционизм может символизироваться кукарекающим петухом; образы мула могут отражать упрямство, свиньи – небрежность, неряшливость и моральные изъяны и т.п.; д) отражение обобщенных экзистенциальных проблем (в любви, свободе, вере и т.д.).

Наш анализ показывает, что во многих "легендах о себе" присутствуют дорога, движение, перемещение, путешествие, "хождение за три моря" – разные образы с обобщённой символикой дороги, воплощающей жизненный путь человека в целом. Насколько ясно человек видит дорогу, насколько она длинна, легка/тяжела; какие вещи могут быть на ней найдены (экзистенциальные находки или экзистенциальные подарки – как в морфологии волшебных сказок В.Я.Проппа), какие люди встречены и т.д. – всё это подлежит интерпретации для раскрытия Я-концептов субъекта.

А.А.Гостев указывает, что транспорт подсознательно ассоциируется с "бегом времени": например, человек в своих сюжетах "не в силах сдвинуться с места, когда уходит поезд", когда он спешит к поезду, самолёту и т.п., возникают непредвиденные обстоятельства, мешающие ему добраться вовремя – так актуализируется идея неисполненных желаний (ассоциативно: "поезд ушел"). Символика переживания бесцельности отражена в "блуждании по лабиринтам" (средневековым лабиринтам, зелёным лабиринтам садов русских усадеб, коридорам зданий "сталинского классицизма", улицам, заканчивающимся тупиками, бесконечным восточным базарам или заграничным супермаркетам и т.д.). Однако, к примеру, блуждание по дому может иметь несколько иной смысл (блуждание по собственному бессознательному): в частности, у З. Фрейда различные помещения, их внешний вид, обстановка и т.п. символизируют разные стороны личности, семейные и личностные проблемы и т.д. Любой дом, а он также фигурирует в большинстве "легенд о себе", имеет атрибуты: крышу – символ покрова, надежности (концепт защищённости); трубу – очищение; фундамент – опора (Я-прочно стоящий на ногах, Я-уверенный в себе); стены – ограда, опора, защита, некая автономия и известные ограничения; стены несут также функцию родовой памяти (особенно с картинами и фотографиями на них); крушение стены дома может символизировать, в частности, преодоление границ, созданных семейной социализацией и традициями рода; порог и двери – символ некоего предела, через который входят во внутреннее пространство и выходят "в мир"; лестницы наверх – восхождение (духовное и социальное), вниз – падение, крушение ; подвал – символ душевного "низа"; угол – тупик, "упёртость" и т.д.

На уровне непосредственных событий можно обнаружить также отражение неосознаваемого жизненного сценария или конкретного жизненного периода субъекта. Такое содержание хорошо усматривается в текстах, которые в сознании субъекта не имеют динамики, долго "не сдвигаются с места" (в "легенде о себе" "снимается" много дублей, прежде чем субъект переходит к следующему эпизоду – вероятно, их механизм аналогичен механизму формирования обсессий).

Как мы уже упоминали, практически любая "легенда о себе" содержит проекции классических архетипов, включает ряд известных мифологем. Это указывает на их детерминацию как групповым (этнокультурным) сознанием, так и

коллективным бессознательным, архетипической обобщенной символикой (например, это сюжеты "падения с высоты", "полётов", "плавания", "контактов со стихиями" (темы воды и огня) и т.д.). Облик архетипа обычно отражается индивидуально с учётом собственного опыта субъекта и его современной представленности в литературе, театре и т. д. В ряде случаев важным моментом интерпретации "легенд о себе" становится изучение константной внеличностной символики как индивидуализированной проекции в их фабулу конкретных психологических проблем человека, в частности, это классические сексуальные символы – фаллические (деревья, башни, оружие, ножи, стрелы, грибы и т.д.) и вагинальные (полости, пустые комнаты, тоннели, пещеры, арки и т.д.).

В истолковании содержания "легенд о себе" могут помочь и образы основных ритуалов перехода – родов, инициации, смерти и т.д. Так, роды, рождение символизируются водой, семенами, зернами, яйцами и птицами (журавлями – восточным символом и аистами – западным); также релевантными оказываются сюжеты о сотворении, волшебстве. Символами вхождения в социальный мир являются двери, окна, проходы, врата, туннели и ключи. Символы учёбы-инициации – это зеркало, волшебная палочка, а также архетип Скитальца (Странника, Искателя). Слияние-соединение представлено такими символами, как кольцо, узел, скрещенные мечи, инь-ян (Солнце-Луна, анима-анимус), крест. Демонстрация, когда человек становится способным и испытывает потребность обучать, наставлять других, помогать другим символизируется шапками, венцами, коронами, ореолами, а также жезлами и посохами. Достижение – владение сущностной полнотой, целостностью, мастерством – символизируется драгоценностями, кругом, философским камнем; его архетипы – Монах-отшельник, Святой, Мудрец. Смерть-освобождение символизируется радугой, соединяющей небо и землю (дух и тело), мостами, путепроводами, лестницами, а также "закрыванием дверей", свернувшимися змеями, захлопнутыми моллюсками (ракушками), преисподней, закатами, эсхатологическими сюжетами.

Диагностические и терапевтические возможности символических образов воображения известны давно, в частности, ещё К. Г. Юнг рекомендовал использовать в консультировании и терапии приёмы воображения, актуализируя собственные интеллектуальные и эмоциональные ресурсы клиента для лучшего осознания собственных проблем. В последние годы большую популярность имеет имаготерапия Х. Лёйнера [5, 11], разработавшего технику кататимного переживания образов (сновидений наяву), сходную с терапией К. Г. Юнга и, как кажется, внутренне конгруэнтную анализу "легенд о себе". Мы предполагаем, что "легенды о себе" могут рассматрвиаться как уже готовые образно-символические конструкции, сходные по природе со сновидениями наяву.

В процессе работы с клиентами на основной ступени предлагаются символические мотивы луга (как плоскость проекции актуальных конфликтов), ручья (с просьбой двигаться либо вверх по течению до его истока, либо вниз – до устья); горы (сначала её наблюдают издалека, а затем на нее надо подняться, чтобы с ее вершины осмотреть панораму внизу); дома, который осматривается; опушки леса (здесь, находясь на лугу, надо заглянуть в темноту леса, чтобы посмотреть, кто, какая символическая фигура выйдет из леса). Образ луга связан с анализом и терапией детско-материнских отношений клиента в первые годы жизни, с анализом фона настроения; образ ручья также показывает, как протекает внутренняя жизнь субъекта; образ опушки помогает выявить страхи и проблемы, связанные с определенными лицами и находящиеся близко от осознания. Все появляющиеся из леса животные имеют символическое значение и отражают как значимых для личности людей, так и неосознаваемые установки, "кусочки непрожитой жизни" (чаще всего – это образы юнговской Тени).

На средней ступени используются мотив представления значимого лица (отца, матери, братьев, сестер, которые появляются как в реальном, так и в символическом плане – в образе животных, деревьев, что позволяет анализировать бессознательные установки по отношению к ним); мотив для исследования установки по отношению к сексуальности – для женщин это езда на повозке, запряженной лошадьми, или в автомобиле (например: женщина идет по пустынной сельской местности; ее догоняет повозка, которая останавливается, и водитель (кучер) предлагает подвезти), для мужчин – мотив розы (розового куста) на краю луга (клиента просят рассмотреть куст и сорвать одну розу); и для мужчин, и для женщин важное символическое значение имеет представление яблони или вишни с просьбой сорвать плод; мотив для исследования установки по отношению к агрессивным импульсам: это может быть дикая кошка, лев, который движется по саванне, проделывает трюки в цирке или заперт в клетке в зоопарке; мотив для определения идеала Я как инстанции Сверх-Я – клиента просят выбрать себе какое-нибудь имя человека того же пола, чтобы потом представить себе этого человека.

На высшей ступени добавляются мотивы пещеры (окна, выходящего на болото) – оба мотива в символическом плане адресованы к глубинам бессознательного, к фигурам архаического бессознательного – отцовский и материнский мир, эдипальная проблематика, анальная тема и т.д.; вулкана (нужен, если пациент находится под сильным гнетом агрессивных побуждений после обиды или конфликта); фолианта (при этом из глубин бессознательного извлекается материал с индивидуальным и архетипическим символическим значением). Идеи имаготерапии также удобно использовать для анализа мифологем взрослых, составляющих основу "легенд о себе". Стоит отметить, что в "легендах о себе" все описанные конструкции встречаются досттаочно часто, как и мотивы парка, сада, поместья, океана, пустыни и др.

Уровень истории – результат смыслопорождающего отбора ситуаций, персонажей, действий и их свойств из большого объёма жизненного опыта клиента, связанного с запросом к психологу (этот уровень обнаруживает себя в том, что именно клиент считает относящимся или не относящимся к "делу", что он воспринимает связанным причинно-следственными отношениями и т. д.). На этом уровне интересно отследить, какие именно сюжеты из огромного арсенала сходных фабулатов, выбирает клиент.

Уровень наррации – результат композиционного построения текста (линеаризации, перестановки), связывающего ситуации, персонажей, действия в искусственном порядке, необходимом для достижения иллюстративности, убедительности и т. п. – здесь часто обнаруживается то, что обычно называется "подтасовкой фактов"; часто клиент искренне не замечает нестыковок, натяжек в своём сюжете. На этом уровне избирается форма изложения, и психолог может разглядеть сквозь текст, что клиент воспринимает свою биографию как "одиссею", "трикстериаду", "дьяволиаду", "притчу", "житие" и т. д.

Уровень презентации нарратива (вербализация, собственно словесное оформление текста) – здесь подключаются интонация, характерные данному клиенту стилевые паттерны и выражения, паузы, невербальные вставки и т. д., призванные усилить или сгладить впечатление от тех или иных фрагментов текста.
Библиография
1. Гостев А.А. Дорога из Зазеркалья: психология развития образной сферы человека. - М.: Инcтитут психологии РАН, 1998. - 216 с.

2. Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи // Риторика. - 1997. - № 1 (4). - С. 13-21.

3. Карасик В.И. О категориях лингвокультурологии // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности. - Волгоград: ВГПИ, 2001.

4. Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. - Воронеж: ВГУ, 2001.

5. Лёйнер Х. Кататимное переживание образов. Основная ступень. - М.: Эйдос, 1996. - 253 с.

6. Ляпин С.Х. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Научные труды Центрконцепта. - Архангельск: Изд-во Поморского университета, 1997. - Вып. 1. - С. 11-35.

7. Сапогова Е.Е. Жизнь и судьба: построение индивидуальной мифологии, самопроектирование и субкультура личности // Известия ТулГУ. - Серия "Психология" / Под ред. Е.Е.Сапоговой. - Вып. 3. - Тула: ТулГУ, 2003. - С. 195-214.

8. Сапогова Е.Е. "Легенды о себе": к проблеме интерпретации личностных мифологем взрослых в психологическом консультировании // Психологическая служба. - 2003. - № 2. - С. 88-102.

9. Сапогова Е.Е. Понимание текста в обучении психологическому консультированию // Текст в системе высшего профессионального образования. Материалы I Международной научно-практической конференции 15-17 сентября 2003 г. (Таганрог) / Отв. ред. А.К.Юров. - Таганрог: Изд-во ТГПИ, 2003. - С. 163-165.

10. Сапогова Е.Е Пространственно-временной континуум дискурсов психологического консультирования // Пространство и время в восприятии человека: историко-психологический аспект. Материалы XIV Международной научной конференции 16-17 декабря 2003 г. (Санкт-Петербург) / Под ред. С.Н.Полторака. - СПб.: Нестор, 2003. - С. 145-150.

11. Символдрама. Сборник научных трудов / Под ред. Я.Л.Обухова, В.А.Поликарпова. - Мн.: Европейский гуманитарный университет, 2001. - 416 с.

12. Шмид В. Нарратология. – М.: Языки славянской культуры, 2003. - 312 с.