О приоритете н

„Все privatissima (частные платные лекции), взятые мною у парижских специалистов, — писал Пирогов, — не стоили выеденного яйца, и я понапрасну только - потерял мои луидоры".

Во время своей профессорской деятельности в Дерпте (1836—1841 гг.) Пироговым также написана и в 1841 г. издана прекрасная монография „О перерезывании Ахиллесовой жилы и о пластическом процессе, употребляемом природой для сращения концов перерезанной жилы". Однако, по свидетельству историка. Пирогов значительно раньше, а именно в 1836 г., впервые в России произвел перерезку Ахиллова сухожилия. До Пирогова ее опасались производить самые опытные хирурги Европы. „Удачный исход этой тенотомии, — пишет историк, — был причиной того, что в течение следующих 4 лет Пирогов произвел ее на 40 больных. Результаты сотни опытов дали возможность Николаю Ивановичу изучить процесс заращения перерезанных сухих жил так подробно и точно, что едва ли в настоящее время можно к ним прибавить что-нибудь существенное". „Это сочинение, —говорит поофессор Оппель,—до такой степени замечательно, что оно цитируется современным германским хирургом Биром, как классическое. Выводы Вира совпадают с выводами Пирогова, но выводы Вира сделаны спустя 100 лет после работ Пирогова".

Величайшей заслугой Николая Ивановича Пирогова в области хирургии является именно то, что он прочно и навсегда закрепил связь анатомии с хирургией и тем самым обеспечил прогресс и развитие хирургии в будущем.

„Главная заслуга Николая Ивановича Пирогова перед медициной вообще и перед военно-полевой хирургией, в частности,—пишет Бурденко, — состоит в создании его учения о травмах и об общей реакции организма на травмы, о местной очаговой реакции на травмы, в учении о ранениях, об их течении и осложнениях, далее, в учении о различных видах огнестрельных ранений с незначительным повреждением окружающих тканей, о ранениях, осложненных повреждением костей, сосудов, нервов, о лечении ранений, в его учении о повязках при ранениях мягких частей, при чистых и инфицированных ранах, в учении о неподвижных гипсовых повязках, в учении о полостных ранениях.

Все эти вопросы в его время были еще не решены. Всему этому материалу, накопленному в виде отдельных наблюдений, недоставало синтетической обработки. Пирогов взялся за эту колоссальную задачу и выполнил ее с исчерпывающей полнотой для своего времени, с объективной критикой, с признанием чужих и своих ошибок, с одобрением новых методов, пришедших на смену как его собственным взглядам, так и взглядам его передовых современников". Все перечисленные вопросы были предметом его классических произведений: „Начала общей военно-полевой хирургии, взятые из наблюдений военно-госпитальной практики и воспоминаний о Крымской войне и Кавказской экспедиции" (изд. 1865—1866 гг.) и „Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии 1877—1878 гг." (изд. 1879 г.).

Многие из высказанных Пироговым положений не потеряли своего значения и в наше время; от них буквально веет свежестью современных идей, и они смело „могут служить руководящим материалом", как писал Бурденко.

Пирогов вводит принцип „покоя раны", транспортной иммобилизации, неподвижной гипсовой повязки, различая два существенных момента: гипсовая повязка как средство покойного транспорта и гипсовая повязка как лечебный метод. Пирогов вводит принцип наркоза в военно-полевой обстановке и многое-многое другое.

В годы Пирогова еще не было специального учения о витаминах, однако, Николай Иванович уже указывает на значение дрожжей, моркови, рыбьего жира при лечении раненого и больного. Он говорит о лечебном питании.

Пирогов хорошо изучил клинику тромбофлебитов, сепсиса, выделил особую форму „раневой чахотки", наблюдавшейся в прошлые войны и имевшей также место и в современные войны как форма раневого истощения. Он изучил сотрясение мозга, местную асфиксию ткани, газовый отек, шок и многое другое. Нет отдела хирургической патологии, всесторонне и объективно не изученного Николаем Ивановичем.

В борьбе с госпитальными болезнями и миазмой Пирогов выдвигал на первый план чистый воздух — гигиенические мероприятия. Гигиене Пирогов придавал огромное значение; он высказал знаменитое изречение: „Будущее принадлежит медицине предохранительной". Этими взглядами, а равно мероприятиями: глубокие разрезы, сухая перевязка материалами, которые „должны иметь капиллярность", 9.s

применение противогнилостно действующих растворов, как ромашковый чай, камфарный спирт, хлористая вода, порошок окиси ртути, иод, серебро и т. д., Пирогов в лечении ран и воспалительных процессов уже приближается к антисептике, являясь, таким образом, предтечей Листера. Пирогов широко применял антисептический раствор хлорной извести не только при перевязках „нечистых ран", но также и для лечения «гнилостного поноса".

Еще в 1841 г., т. е. с начала своей петербургской деятельности и задолго до открытия Пастера и предложения Листера, Пирогов высказывал мысль, что зараза передается от одного больного к другому.

Таким образом, Пирогов не только допускал возможность передачи болезнетворного начала путем непосредственного контакта, и с этой целью широко применял в практике обеззараживающие растворы, о чем было сказано выше, но и „настойчиво стучался" в дверь хирургической антисептики, которую значительно позже широко раскрыл Листер.

Пирогов с полным правом мог заявить в 1880 г. „Я был одним из первых в начале 50-х годов и потом в 63-м году (в моих клинических анналах и в „Основах военно-полевой хирургии"), восставший против господствовавшей в то время доктрины о травматической пиэмии; доктрина эта объясняла происхождение пиэмии механическою теориек» засорения сосудов кусками размягченных тромбов; я же утверждал, основываясь на массе наблюдений, что пиэмия, -этот бич госпитальной хирургии с разными ее спутниками (острогнойным отеком, злокачественною рожею, дифтеритом, раком и т. п.), есть процесс брожения, развивающийся из вошедших в кровь или образовавшихся в крови ферментов, и желал госпиталям своего Пастера для точнейшего исследования этих ферментов. Блестящие успехи антисептического лечения ран и - листеровой повязки подтвердили, как нельзя лучше, мое учение".—Пирогов был человеком широких воззрений, постоянных исканий более действенных методов борьбы с болезнями. Он был врагом канонических решений, врагом успокоенности, ведущей к застою и косности. „Жизнь не укладывается в тесные рамки .доктрины и изменчивую ее казуистику не выразишь никакими догматическими формулами",— писал Пирогов.

Мы далеко не исчерпали весь перечень всех славных и великих дел Николая Ивановича Пирогова, мы сказали лишь о главном, но и этого достаточно, чтобы получить представление о гении Пирогова.

Николай Иванович Пирогов — основоположник военно-полевой хирургии, великий педагог, общественный деятель и пламенный патриот своей Родины— наша национальная гордость. Пирогов, как Бурденко, как Сеченов и Павлов, как Боткин и Захарьин, как Мечников и Бехтерев, как Тимирязев и Мичурин, как Ломоносов и Менделеев, как Суворов и Кутузов — с полным правом может быть назван новатором и воином науки.