Xi моральные проблемы трансплантологии

Глава XI
Моральные проблемы трансплантологии
Трансплантология, безусловно, является одной из самых перспективных областей медицинской науки и практики: она аккумулирует новейшие достижения современной хирургии, реаниматологии, анестезиологии, иммунологии, фармакологии и других медико- биологических наук и опирается на целую совокупность высоких медицинских технологий.
Начало развития трансплантологии как практического направления медицины можно датировать 1954 годом, когда американскими хирургами была осуществлена первая успешная пересадка почки. В Советском Союзе первую успешную пересадку почки от живого донора произвел в 1965 г. академик Б. В. Петровский. В следующем году им же была осуществлена удачная пересадка почки от трупа. До начала 60-х годов трансплантология оставалась, по сути, областью экспериментальной хирургии, не привлекая особого внимания со стороны общественности.
Ситуация изменилась после 3 декабря 1967 года, когда южноафриканский хирург
Кристиан Барнард, проходивший, отметим, перед этим стажировку в Советском Союзе,
произвел первую пересадку сердца от погибшего человека пациенту, находившемуся на пороге смерти. Пересадка сердца от одного человека к другому вызвала огромный общественный резонанс. С одной стороны, стало ясно, что перед человечеством открылась новая, чрезвычайно перспективная возможность лечения больных, ранее считавшихся обреченными. С другой, однако, возник целый спектр правовых и этических проблем,
требующих для своего разрешения совместных усилий специалистов в области медицины,
права, этики, богословия, психологии и других дисциплин. Более того, эти проблемы не могут считаться решенными, если выработанные специалистами подходы и рекомендации не получат общественного признания и не будут пользоваться общественным доверием.
В Советском Союзе деятельность в сфере пересадки органов и тканей регулировалась сугубо ведомственными средствами - приказами и инструкциями Министерства здравоохранения. В начале 90-х годов в нашей стране в ряде выступлений средств массовой информации была поставлена под сомнение правомочность деятельности по трансплантации,
особенно в ситуациях, касающихся забора органов для пересадки от пациентов с диагнозом смерти мозга.
Принятый в 1992 г. "Закон Российской Федерации о трансплантации органов и (или)
тканей человека" явился важным шагом на пути формирования правовых основ трансплантологии. В частности, законодательно утверждался критерий мозговой смерти, а врачам делегировалось право забора органов для трансплантации от лиц, находящихся в этом состоянии. Закон также установил правило презумпции согласия потенциальных доноров и их родственников, что в целом аналогично правовым нормам большинства европейских стран.
Был введен запрет на куплю-продажу органов для трансплантации. Вместе с тем закон регламентирует лишь самые общие правила взаимоотношений врачей, реципиентов, доноров и их родственников. Остается значительное число проблемных ситуаций, которые требуют более тонкой и детальной этической квалификации и правового регулирования.
1. Морально ли тратить средства на трансплантологию?
В условиях современного положения в нашей стране первой, наиболее острой моральной проблемой, которая с необходимостью возникает при обсуждении ситуаций в трансплантологии, является вопрос об оправданности развития трансплан-тологии как таковой. Пересадки органов - это дорогостоящие хирургические операции, которые потребляют значительные ресурсы здравоохранения. В условиях острой нехватки в российских больницах зачастую самых элементарных лекарственных средств, инструментария и оборудования морально ли тратить столь скудные ресурсы для спасения жизни незначительному числу граждан, если другие пути их использования в системе практического здравоохранения позволят вылечить и спасти большее число людей? Таким образом, мы сталкиваемся здесь с дилеммой, для решения которой приходится обращаться к принципу справедливости и к понятию "распределенной справедливости" (см. гл. II).
Для ответа на поставленный вопрос следует учитывать некоторые общие закономерности

развития и организации медицинской науки и практики. Медицина - это развивающаяся система, в которой трансплантология является одной из наиболее перспективных "зон роста".
Трансплантология разрабатывает новейшие медицинские технологии высшей категории сложности, которые затем находят широкое применение и в других областях практической медицины. Поэтому некоторое перераспределение ресурсов в пользу трансплантологии как направления разработки и внедрения высоких медицинских технологий обеспечивает прогрессивное развитие здравоохранения и в конечном итоге оказывается благом для населения в целом.
Вместе с тем вопрос о том, как распределяются бюджетные средства здравоохранения на федеральном и региональном уровне, отнюдь не праздный. Даже с учетом приоритета развития наукоемких медицинских технологий вряд ли будет приемлема с точки зрения общества ситуация, при которой для спасения одного больного будут истрачены средства,
эквивалентные сотням тысяч американских долларов, а детские онкологические больницы не получат средств для гарантируемой законом бесплатной медикаментозной помощи, что порой имеет место в настоящее время. Ведь затраты семьи на так называемое "бесплатное" лечение больного лейкозом ребенка могут достигать нескольких тысяч рублей за курс.
Вопрос о справедливом распределении дефицитных ресурсов здравоохранения является одной из наиболее актуальных моральных проблем, исчерпывающий анализ которой выходит за рамки данной главы. Однако не вызывает сомнений то, что закрытый для общественного контроля ведомственный механизм распределения дефицитных ресурсов не способствует общественному пониманию необходимости, с точки зрения перспектив развития медицины,
приоритетного финансирования программ в области трансплантологии. Для достижения доверия населения и его осознанного согласия на то, чтобы признать справедливым определенное перераспределение ресурсов в пользу развития трансплантологии, необходим заинтересованный общественный диалог и открытость для общественного контроля ведомственных механизмов их распределения.
2. Моральные проблемы получения органов от живых доноров
Этические проблемы трансплантологии существенно различаются в зависимости от того,
идет ли речь о заборе органов для пересадки у живого человека или из тела умершего.
Пересадка почек от живых доноров явилась первым направлением трансплантологии,
которое нашло свое место в практической медицине. В настоящее время это - бурно развивающееся во всем мире направление оказания медицинской помощи больным с необратимо нарушенной деятельностью почек. Пересадка почки не только спасла от смерти сотни тысяч пациентов, но и обеспечила им высокое качество жизни. Помимо почки, от живых доноров пересаживают долю печени, костный мозг и т.д., что во многих случаях также является спасающим жизнь пациента методом лечения. Однако при этом возникает целый ряд непростых моральных проблем.
Пересадка органа от живого донора сопряжена с серьезным риском для последнего. Во- первых, это риск, связанный с проведением самой хирургической операции, которая для любого пациента всегда является значительной психофизиологической травмой. В литературе описаны случаи серьезных осложнений в процессе и после изъятия почки у донора (и даже летальных исходов). Во-вторых, лишившись одного из парных органов или части непарного органа, донор становится в большей степени уязвим к неблагоприятным внешним воздействиям, что чревато развитием различных форм патологии. Забор органа или его части у донора, очевидно, является отступлением в отношении донора от одного из основополагающих этических принципов медицины - "не навреди". Хирург, забирающий орган или ткань у донора, вполне осознанно наносит ему травму и подвергает его жизнь и телесное благополучие значительному риску. Для минимизации ущерба здоровью донора законодательно гарантируется его бесплатное, в том числе и медикаментозное, лечение в учреждении здравоохранения в связи с проведенной операцией.
Следует, однако, констатировать, что в отечественном здравоохранении сфера предоставления "бесплатных" услуг быстро сужается. Поэтому в реальности после выписки из больницы, в которой был проведен забор органа, донор имеет серьезный шанс оказаться один на один со своими проблемами, прямо или косвенно обусловленными изъятием органа или его части. Возникает, как мы видим, конфликт двух этических принципов медицины: "делай

благо" и "не навреди".
Для смягчения этой проблемы, вероятно, следует предусмотреть возможности усиления зашиты интересов донора посредством медицинского страхования. Необходимо также учитывать, что добровольность и генетическое родство донора и реципиента не исключают возможности возникновения между ними конфликта. Поэтому, по нашему мнению, нет ничего предосудительного в том, что добровольная жертва ближнему будет юридически оформлена с соответствующим распределением ответственности и обязательств сторон.
С этической точки зрения оправдывающим нарушение принципа "не навреди"
обстоятельством является признаваемое право потенциального донора из чувств сострадания,
любви к ближнему и альтруизма пожертвовать для спасения жизни больного одним из органов или частью органа. Вместе с тем не всякая жертва может быть принесена. Законом запрещается пересадка органа, если априорно известно, что она нанесет необратимое расстройство здоровью донора. Любящие своего больного ребенка мать или отец не имеют права пожертвовать собственной жизнью, отдав ему непарный жизненно важный орган. В
литературе имеются сообщения, что администрация ряда хирургических центров, проводящих пересадку сердца, получала подобного рода предложения от родителей больных детей.
Право на принесение жертвы в пользу близкого - с упомянутыми выше ограничениями- достаточно широко признано. Оно предполагает наличие свободной воли донора для совершения благородного поступка. При этом моральные нормы не остаются нейтральными в отношении благонастроенности этой свободной воли. Помощь ближнему в форме определенной жертвы достаточно универсально признается не только как право, но и в качестве морального долга человека. Если жизни ребенка угрожает опасность, а отец, к примеру, отказывается выступить для него в роли донора костного мозга, то подобная эгоистичная направленность воли достойна морального порицания. Вместе с тем закон не может вменить ему в обязанность выполнение морального долга и не наделяет третьих.лиц правом на принуждение в этом отношении.
С этической точки зрения донорство должно быть добровольной, осознанно совершаемой и бескорыстной (альтруистической) жертвой. Рассмотрим те условия, при которых эти принципы выполняются. Добровольность возможна при отсутствии принуждения к донорству, опирающегося на родовую, административную, финансовую или иную зависимость (прямую или через посредство третьих лиц). Альтруизм предполагает исключение коммерческой сделки, то есть купли-продажи, в отношениях между донором и реципиентом. Осознанность жертвы должна основываться на полноте информации,
предоставляемой врачом о возможном риске в отношении состояния здоровья и социального благополучия (трудоспособности) потенциального донора, а также о шансах на успех для предполагаемого реципиента.
С этой точки зрения донорами не могут выступать недееспособные граждане, которые в силу возраста или состояния интеллектуальных способностей не в состоянии принять решение сознательно. Общество не может признать за ребенком или больным с тяжелым психическим расстройством права на жертву в пользу своего близкого. Впрочем, известны случаи, когда американские суды разрешали донорство почки от несовершеннолетнего больного ребенка его психически здоровому брату, мотивируя это долгосрочными интересами донора.
Предполагалось, что старший брат, будучи здоровым, сможет помочь ему тогда, когда родители уже будут не в состоянии сделать этого.
В настоящее время во всех странах мира принята практика пересадки органов и тканей от живого донора только лицам, находящихся в близком родстве с донором, призванная обеспечить принципы добровольности и альтруизма. Сегодня, правда, обсуждается возможность разрешить такие пересадки и неродственникам, но под наблюдением уполномоченных независимых органов. В связи с этим следует заметить, что разрешение таких форм донорства несет в себе серьезную угрозу его коммерциализации, даже вымогательства органов и тканей, - опасности, справиться с которой будет очень и очень непросто.
Но и при близкородственных пересадках могут возникать моральные проблемы. Так, при пересадке органов и тканей особо важное значение имеет правило информированного согласия (см. гл. VI). В отечественной медицине вместо осознанного информированного согласия обычно применяется в чем-то сходная, однако, по сути, иная процедура - получение письменного разрешения донора. Этот документ не содержит раз менного разрешения

донора. Этот документ не содержит развернутой информации о риске неблагоприятных последствий - как медицинских, так и социальных (например, о возможности ограничения работоспособности или даже инвалидизации), а также о вероятности благоприятного исхода для данного конкретного реципиента. Поэтому имеется возможность, "дозируя"
характер устно предоставляемой информации, фактически манипулировать решением потенциального донора. В качестве причин возможного интереса в манипуляции информацией в пользу склонения к донорству может выступать финансовая заинтересованность, а также научный интерес, связанный с испытанием новых хирургических приемов, осуществлением анестезии, интенсивной терапии и медикаментозного лечения.
В обоих случаях существует отмеченная ранее опасность, что медики осознанно или неосознанно будут предоставлять потенциальному донору лишь благоприятную информацию, умалчивая, к примеру, о имевших место неудачах, оканчивавшихся смертельным или инвалидизирующим исходом, низких шансах на успех для реципиента,
наличии альтернативных для реципиента методов лечения. Вероятностный характер медицинских прогнозов эффективности того или иного метода лечения объективно создает возможности для влияния субъективных интересов участвующих сторон на оценку их предпочтительности. Устный характер информирования исключает объективную оценку со стороны незаинтересованных в пересадке специалистов и контроль от субъективных искажений. Аналогичные проблемы имеют место и при получении согласия реципиента. Многие моральные затруднения можно разрешить путем их обсуждения на заседаниях уже упоминавшихся нами "этических комитетов". В
"Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан" (ст. 16)
заложен правовой базис для деятельности подобных комитетов и комиссий в учреждениях системы здравоохранения.
Другой проблемой, которая может возникнуть при получении согласия на донорство,
является опасность в отношении того, действительно ли при этом обеспечивается добровольность. В отечественном здравоохранении медицинская информация о пациентах традиционно передается членам семьи. Поэтому существует вероятность откровенного семейного давления и даже принуждения в отношении потенциального донора. Такое принуждение может иметь и характер непрямого, завуа лированного психологического или морального воздействия. Особенное внимание должно уделяться пациентам, относящимся к этническим группам, в которых традиционно женщины рассматриваются как имеющие меньшую социальную ценность, чем мужчины, так что они более зависимы, следовательно,
более несвободны и в большей степени подвержены принуждению со стороны родственников.
В связи с этим можно считать оправданной практику тех трансплантологических центров, в которых любая медицинская информация о потенциальном доноре (или реципиенте)
передается даже родственникам только с его прямого согласия. Иными словами,
обеспечивается конфиденциальность (см. гл. VI).
Другая группа сложнейших моральных проблем возникает в связи с запретом на продажу органов для пересадки. Тенденция к коммерциализации имеет свои объективные причины.
Во-первых, это дефицит органов для трансплантации, вынуждающий больных к поиску неординарных источников получения донорских органов. Во-вторых, обнищание значительной части населения, способное подталкивать людей к поиску заработка даже путем продажи собственных органов. В-третьих, кризис бюджетного финансирования и слабость финансирования по линии обязательного медицинского страхования побуждает медицинские учреждения к борьбе за выживание путем коммерциализации своей деятельности.
В чем моральное зло торговли органами? Прежде всего оно состоит в том, что тело человека превращается к товар-вещь, приравниваемую через механизм купли-продажи к прочим вещам. Тем самым разрушается его особый социальный статус. Через телесность человека так или иначе, во множестве самых различных форм, реализуются его личностные потенции и устремления. Поэтому манипуляции с телом являются ни чем иным, как формами воздействия наличность. Превращение тела в вещь и товар деперсонализирует человека,
наносит ему моральный ущерб.
Разрешение торговли органами усилит социальную несправедливость - богатый будет в буквальном смысле выживать за счет бедного. Эта новейшая форма эксплуатации человека

человеком способна в немалой степени дестабилизировать общественную жизнь. Следует отметить, что фактически коммерциализация человеческого тела уже началась, так как можно продать и купить кровь, сперму, яйцеклетку. Поэтому, с точки зрения сторонников рыночных механизмов в заготовке органов для трансплантации, вопрос лишь в том, чтобы поставить реально складывающийся рынок человеческих органов от живых доноров (и от трупов) на твердую правовую основу.
Необходимо учитывать, что простой запрет коммерциализации при наличии объективных интересов и слабости правового контроля создает условия для формирования теневого рынка этих услуг. Последнее может негативно сказаться на всей общественной жизни, поскольку расширится социальное пространство, в котором власть реально принадлежит криминальным структурам. Это плохо для доноров и реципиентов, так как они лишаются легальных механизмов защиты своих интересов в случае несоблюдения условий сделки (низкое качество "товара", плохое медицинское обслуживание, несвоевременная или неполная выплата вознаграждения и т.п.). Отрицательно это скажется и на медиках, поскольку приведет к криминализации части медицинского сообщества, что бросит тень на профессию в целом.
Чтобы избежать таких негативных последствий, общество обязано пойти либо по линии легализации торговли органов от живых доноров (что вряд ли приемлемо), либо разработать комплекс мер, способных: а) эффективно контролировать запрет коммерциализации; б)
ослабить давление объективных факторов путем улучшения финансирования программ по трансплантологии, создания национальной системы заготовки и распределения трупных органов для пересадки; в) усилить механизмы социальной защиты населения.
В качестве "третьего" пути некоторые авторы предлагают заменить механизм купли- продажи органа механизмом материальной компенсации за донорство органа. Действие подобной модели можно представить следующим образом. Независимая в финансовом и административном отношении от трансплантологических центров медицинская организация,
занятая заготовкой и распределением органов для пересадок (которые рассматриваются при этом в качестве общественного достояния), компенсирует донору нанесенный ущерб в виде денежной выплаты, предоставления медицинской страховки на случай лечения осложнений, а также других социальных льгот. По своей организации эта система может напоминать действовавшую в СССР систему заготовки и переливания крови.
Компенсационная модель смягчает некоторые негативные в моральном отношении аспекты прямой коммерциализации, учитывает объективно складывающиеся мотивации к.донорству, предоставляет определенные гарантии качества как для доноров, так и для реципиентов. Вместе с тем некоммерческая бюрократическая организация имеет и свои слабые в моральном отношении стороны. В частности, она предрасположена к обычной для государственных структур, распределяющих общественные ресурсы, коррупции.
3. Моральные проблемы пересадки органов от трупа
Использование трупа человека в качестве источника органов для пересадки вызывает целый спектр непростых моральных проблем. Все мировые религии запрещают нанесение повреждений телу умершего человека, предписывают бережное и почтительное отношение к нему. Со светской, секулярной точки зрения смерть человека не обрывает действенности его воли в отношении того, что ему принадлежит. Завещание представляет собой особую форму волеизъявления, которая как бы продлевается за черту, отделяющую жизнь человека от смерти. Также признается, что любой акт надругательства над телом покойного является предосудительным поступком, оскорбляющим его память. Иными словами, как для религиозного, так и для светского сознания мертвое тело обладает особым моральным статусом и предполагает определенные нормы, регулирующие обращение с ним.
Целесообразно выделить несколько групп проблем, возникающих при пересадке органов от трупа:
o моральные проблемы процедуры забора органов (принципы информированного согласия, презумпции согласия и рутинного забора);
o проблема справедливости в распределении между потенциальными реципиентами дефицитных ресурсов (органов и тканей) трансплантологии;
o этические проблемы, связанные с торговлей человеческими органами и тканями в

трансплантологической практике.
Концепция смерти мозга была разработана в неврологии независимо от целей и потребностей трансплантологии (см. гл. X). Однако именно для трансплантологов концепция мозговой смерти открыла широчайшие возможности, недоступные при использовании традиционных легочно-сердечных критериев смерти. Не случайно поэтому, что именно в связи с развитием трансплантологии эта проблема подверглась всестороннему обсуждению с этической и правовой позиций.
Среди них центральное место занимает вопрос о надежности диагностики смерти
мозга. Он почти целиком входит в рамки профессиональной компетенции неврологов и становится моральной проблемой тогда, когда речь заходит о доверии населения к достоверности и качеству практического использования этих процедур перед принятием решения о заборе органов для трансплантации.
Неинформированность населения о мерах, осуществляемых органами здравоохранения по обеспечению надежности применения процедур постановки диагноза смерти мозга, создает благоприятную почву для необоснованных обвинений, распространения слухов и, в целом,
подрывает общественное доверие в отношении деятельности медиков в области трансплантологии.
Важнейшим принципом, который охраняет процедуры диагностики смерти мозга от влияния корыстных интересов "заготовителей" органов и тем самым обеспечивает их надежность, является организационная и финансовая независимость медицинских учреждеий,
осуществляющих диагностику и забор органов, от трансплантологов. Последнее возможно только при наличии федеральной или региональных систем по забору и распределению органов и тканей для трансплантации по аналогии с системами, существующими за рубежом.
Такая служба действует в настоящее время в Москве.
Подобные системы должны финансироваться из бюджета независимо от программ по трансплантациям. Без этого всегда сохраняется опасность умышленной или неумышленной "передиагностики" при постановке диагноза смерти мозга вследствие наличия серьезного материального интереса.
4. Типы забора органов для трансплантации от трупа и связанные с ними
моральные проблемы
Существует три типа забора органов от трупа, которые имеют различное моральное содержание, - рутинный забор; забор, основанный па презумпции согласия; забор,
осуществляющийся через механизмы информированного согласия.
Рутинный забор осуществлялся в СССР, фактически нередко осуществляется и в современной России. Его основанием является сложившаяся практика, согласно которой власти могут по своему усмотрению распоряжаться телом умершего человека. В частности,
они дают службам здравоохранении полномочия производить вскрытие, забирать органы для научных и прочих манипуляций, использовать физиологические жидкости и ткани трупа для самых разных целей. Тело умершего человека в данном случае трактуется как государственная собственность, которую медики могут использовать в общественных интересах.
Здесь в полной мере реализуется исходная установка утилитаристской этики (см. гл. I),
согласно которой действие морально оправдано, если оно производит наибольшее количество блага для наибольшего числа людей. Некоторое ограничение права на автономию индивида,
который лишается права контролировать судьбу уже бесполезных для него останков,
перевешивается очевидным благом для общества в лице потенциальных реципиентов, жизнь которых может быть спасена и результате пересадки.
Подобная практика и подобное отношение, однако, морально ущербны, поскольку лишают человека права быть хозяином своего тела, осуществляя контроль над ним непосредственно - через механизм завещания или опосредованно - через волеизъявление своих родственников. Моральная заповедь "не укради!" предостерегает не только против нарушения уголовного закона, который может и отсутствовать, но и против любого присвоения человеком того, что ему не принадлежит. Отношение к чужой собственности характеризует развитость морального самосознания граждан. Как справедливо утверждает американский философ Р. Витч, "в обществе, которое ценит достоинство и свободу личности,

мы должны иметь возможность контролировать то, что происходит с нашими телами не только при жизни, но и, в разумных пределах, после ее окончания".
Рутинный забор органов для пересадки затрагивает также моральные ценности семьи покойного. В глубь веков уходит традиция, предписывающая родственникам умершего в качестве морального долга его достойное погребение. При этом неприкосновенность останков и почтительное отношение к ним являются строго обязательными. Манипуляции с телом покойного без разрешения семьи очень многими людьми могут быть восприняты как их личное оскорбление и нанесение морального ущерба.
Механизм презумпции согласия (или предполагаемого согласия), заложенный в ныне действующий российский закон по трансплантологии, является важным шагом на пути признания этого права и, следовательно, на пути улучшения моральных стандартов отечественной трансплантологической практики. Этот принцип отличается от рутинного забора тем, что хотя специальное разрешение на забор органов после смерти и не испрашивается, но согласие на такой забор предполагается, то есть констатируется отсутствие отказа от подобной манипуляции.
Действующий закон по трансплантологии предоставляет право на отказ как самому человеку - заранее, так и его родственникам - после его смерти. Важно, однако, чтобы это право могло быть реализовано на практике. Население должно быть информировано о своем праве на отказ, понимать содержание этого права и знать, как оно может быть реализовано. То обстоятельство, что механизм отказа разъяснен лишь в ведомственной инструкции
Минздрава, является существенным препятствием на пути реализации позитивных сторон презумпции согласия и нарушением прав граждан. В свою очередь, поскольку механизм отказа не оформлен юридически, дополнительный риск предъявления жалоб и даже судебных исков со стороны родственников умершего ложится и на медиков, изымающих органы и ткани в целях трансплантации.
Презумпция согласия вполне соответствует коллективистским ценностным ориентациям,
которые свойственны отечественным моральным традициям. Запреты и предубеждения против использования органов умерших людей для трансплантации основываются обычно не на рациональной аргументации, а на архаичном символизме, смысл которого напрочь утерян современными людьми, поскольку он был неразрывно связан с определенного рода социальной практикой древних цивилизаций. Как подчеркивает американский исследователь этого вопроса Э. Лови, "сообщества состоят из личностей, каждая из которых имеет свои заботы и проблемы. Если некоторое сообщество считает себя заботливым и добродетельным,
то эта заботливость должна проявляться в разумных поступках отдельных граждан. Новые связи, которые устанавливаются между людьми в результате того, что органы умершего гражданина используются для спасения жизни и восстановления функций живущих, являются символами любви и взаимной заботы".
Новый символизм любви и взаимопомощи приходит на смену старому, как бы развивая его гуманистическое содержание. "Вместо того, чтобы насильственно разрушать символы,
презумпция согласия их развивает. Некоторые рассматривают мертвое тело в качестве священного неприкосновенного объекта-символа, страшась его осквернения. При этом они упускают из виду, что в теле умершего есть жизнеспособные органы и ткани, и что спасение жизни других членов сообщества зависит от доступности этих органов и тканей. Мертвое тело человека становится мостом, связывающим его с жизнью других людей - новой формой социального символизма, не разрушающей старую. Оно по-прежнему может рассматриваться в качестве священного объекта и охраняться особыми моральными нормами. В этом отношении уважение к умершему полностью сохраняется".
Информированное согласие потенциального донора в форме прижизненного распоряжения или согласия членов семьи после его смерти используется в Соединенных
Штатах, Голландии, Португалии и ряде других стран. Такой подход ( его иногда называют
"презумпция несогласия", поскольку в данном случае предполагается, что отсутствие явно выраженного согласия равносильно отказу) выражает в каком-то смысле более индивидуалистические культурные традиции, чем подход, основанный на презумпции согласия. (В общем виде этическое содержание правила информированного согласия рассмотрено в гл. VI.)
В основе подхода, опирающегося на информированное согласие, лежит фундаментальное право индивидуума на само-детерминаиию, автономию. Человек должен иметь возможность

сам распоряжаться своей жизнью и своим телом, в том числе - в разумных пределах - и после смерти. В то же время информированное согласие не противоречит и общественному интересу в получении органов и тканей для пересадок.
Специфика реализации общественного интереса в данном случае состоит в добровольном делегировании индивидуумами определенных прав по распоряжению собственным телом после смерти обществу или, точнее, определенным структурам, уполномоченным представлять этот интерес. Информированное согласие представляет собой более демократичный механизм, чем рутинный забор, при котором медики как бы присваивают себе право распоряжаться телом умершего без его разрешения.
Вместе с тем подход, основанный на информированном согласии донора (или его родственников), существенно затрудняет заготовку органов и тканей для пересадки, наделяет врачей весьма непростой в психологическом отношении обязанностью обращения к родственникам умершего в тяжелое для них время потери близкого. Многие врачи считают это аморальным.
Следует, впрочем, отметить, что в мировой медицинской практике накоплен определенный опыт общения на эту тему с семьями умерших. В некоторых американских штатах, к примеру, закон обязывает медиков в обозначенных случаях обращаться к родственникам умершего с предложением об изъятии органов или тканей для трансплантации.
Тем самым с врачей в какой-то степени снимается моральное и психологическое бремя,
связанное с обсуждением этой сложнейшей темы с родственниками умершего. Правовая норма в данном случае выступает как своеобразная "подпорка": ведь одно дело - говорить эти слова от своего лица и совсем другое - от лица Закона.
Успешная реализация механизма информированного согласия предполагает, во-первых,
что население достаточно хорошо информировано о концепции мозговой смерти и об общественной полезности трансплантаций. Во-вторых, необходимость высокого уровня общественного доверия к профессионалам-медикам, которые ответственны за постановку диагноза смерти мозга. Собственно говоря, подобные условия должны соблюдаться и при рутинном заборе, и при действии презумпции согласия, однако при подходе, требующем информированного согласия донора, эти факторы в решающей степени определяют саму возможность получения донорских органов и тканей для трансплантации. Сегодня в России высказываются предложения о законодательном переходе к модели информированного согласия. Следует, однако, заметить, что без проведения огромной по объему разъяснительной работы среди населения такое изменение законодательства повлечет за собой практически полную остановку трансплантаций органов и тканей.
5. Проблема справедливости в распределении дефицитных ресурсов для
трансплантации
Распределение дефицитных ресурсов в соответствии с социальной значимостью индивида или группы является обычным механизмом, более или менее распространенным во всех сообществах. При декларировавшемся равенстве прав граждан на получение медицинской помощи существовавшая в СССР иерархическая система распределения медицинских услуг допускала такие привилегии для тех, кто был причастен к правящей элите
(что, впрочем, с определенными модификациями характерно и для современной России).
Кроме того, действовал и не особенно скрытый механизм, обеспечивавший преимущество в получении дефицитной медицинской помощи тем, кто был в состоянии ее оплачивать по ценам "черного рынка" (ныне он стал практически совершенно открытым).
Как формулирует этот же подход, но уже в экономических категориях, американский философ Н. Решер, "общество "инвестирует" ограниченный ресурс в данного индивида, а не в другого потому, что ожидает при этом большего возврата своих инвестиций". Однако значительное число специалистов считает, что право на здоровье и жизнь являются гражданскими правами, которые принадлежат каждому в равной степени, и поэтому отстаиваемый Решером принцип социальной полезности индивида следует рассматривать как своеобразный механизм дискриминации. Напомним в связи с этим, что Конституция России полагает охрану здоровья и медицинскую помощь в качестве неотъемлемого права каждого
гражданина (ст. 41).
Для реализации равноправия граждан при распределении дефицитных ресурсов

здравоохранения, включая такой в высшей степени дефицитный ресурс, как органы и ткани для пересадки, обычно используется два основных критерия. Это - критерий лотереи и критерий очередности. В качестве своеобразного варианта критерия лотереи можно трактовать отбор пациентов для трансплантации по принципу совместимости пары "донор- реципиент". Это, можно сказать, "природная лотерея" - получает орган тот из потенциальных реципиентов, для кого ткани потенциального донора наиболее подходят, и потому имеется наименьший шанс отторжения трансплантата.
Вместе с тем даже наиболее последовательные сторонники равной доступности органов для пересадки расходятся во мнениях относительно того, насколько универсальны предложенные механизмы распределения и сами критерии. Во многих странах мира существуют возрастные ограничения для реципиентов. Иногда считается морально оправданным ограничивать доступность программ по пересадке органов для тех, кто потерял здоровье и силу ненормального образа жизни - наркоманов, алкоголиков и т.д. Естественным ограничением для потенциальных реципиентов является состояние их здоровья - наличие других заболеваний, осложняющих перспективы пересадки. Ни критерий лотереи, ни критерий очередности не могут считаться идеальными. Существует неизбежное противоречие между универсализмом идеи равноправия и высокой степенью дифференциации реальных отношений, в которых находятся люди (см. в связи с этим гл. II).
Как отмечают отечественные специалисты-трансплантологи, в России при распределении органов для трансплантации руководствуются тремя достаточно обоснованными критериями:
степенью совместимости пары донор-реципиент, экстренностью ситуации и длительностью нахождения в "листе ожидания". "Все три критерия абсолютно объективны. Но следует всегда помнить о сомнениях, которые создают врачебный опыт и интуиция. Поэтому выбор реципиента - это всегда этический поступок для членов трансплантационной бригады и прежде всего для ее лидера".
6. Моральные проблемы трансплантации фетальных органов и тканей
Пересадка органов и тканей производится от плодов, подвергшихся абортированию - как самопроизвольному, так и искусственному. Причем последний вид аборта является основным источником трансплантатов, так как самопроизвольные выкидыши встречаются значительно реже и часто сопровождаются патологией плода, что делает их неподходящими донорами для пересадок.
Опыты с пересадкой фетальных тканей начались еще в прошлом веке. В 1881 г. К.
Леопольд, пересаживавший плодный эпителий экспериментальным животным, писал:
"Фетальные ткани животных обладают более мощной, в сравнении с обычными,
способностью к росту. Причем чем меньше возраст плода, тем больше выражена эта способность". Будучи менее дифференцированы, чем у взрослого организма, клетки плода напоминали по своим биологическим качествам раковые, но не обладали патологическими свойствами. Как и раковые, плодные клетки лучше выживали в чужеродной среде организма животного реципиента. Поэтому в эпоху, когда не были известны иммуногенетические механизмы отторжения трансплантатов, фетальные ткани рассматривались как наиболее перспективные для трансплантологии.
В 30-х годах нашего века предпринимались попытки разработать метод лечения диабета путем пересадки панкреатической железы плода после предварительного культивирования.
Аналогичным способом пытались лечить недостаточность щитовидной и паращитовидной железы.
Интенсивные исследования и эксперименты в этой области велись вплоть до разгадки проблемы гистосовместимости. Причем, несмотря на серьезные усилия, полученные результаты были недостаточно убедительными. Поэтому ни один из методов трансплантации фетальных тканей не получил клинического применения. П. МакКаллах на основе изучения истории фетальных трансплантаций писал: "Для нас, живущих в 1986 году, значение изучения истории пересадок фетальных тканей в медицинских целях заключается в понимании того,
что интерес к ним основан не на твердо установленных научных данных, но на плохо обоснованных общих соображениях и впечатлениях". Несмотря на проблемы с признанием научных успехов в трансплантации фетальных тканей, исследования и эксперименты в данной области продолжаются. В настоящее время имеются данные, свидетельствующие о том, что

пересадка больным, страдающим паркинсонизмом или болезнью
Ген-тингтона,
эмбриональных тканей мозга приводит к существенному улучшению их клинического состояния. Иные методы лечения этих заболеваний не обладают сколько-нибудь выраженным терапевтическим эффектом, поэтому пересадка фетальных тканей дает больным некоторую надежду на облегчение тяжелейших страданий, которой они до сих пор не имели. Известны попытки лечения путем подобных пересадок больных синдромом Дауна, диабетом и другими заболеваниями.
Безусловно, вопрос о научности того или иного направления медицинских исследований должен решаться внутри самой науки на основе тщательной оценки объективно полученных данных. Однако отсутствие согласия в научной среде по данному вопросу позволяет сделать морально значимый вывод. Клиническую трансплантацию фетальных тканей следует рассматривать как область экспериментальных исследований и применять к ней соответствующие нормы правового и морального регулирования (подробнее об этом см. гл.
XIV).
Поскольку аборт является условием получения тканей для трансплантации, то его допустимость оказывается одной из центральных моральных проблем на пути развития рассматриваемого типа новых медико-биологических технологий. Основное содержание вопросов, относящихся к проблеме прерывания беременности, рассматривалось в гл. VII.
Здесь же целесообразно остановиться только на специфических моральных проблемах,
связанных именно с использованием абортированных плодов в качестве доноров тканей и органов для трансплантации.
Примечательно, что моральная оценка фетальных пересадок формировалась и формируется относительно независимо от моральной оценки аборта. Наблюдается своеобразное сочетание этих оценок и соответствующих позиций. Консервативное крыло образуют сторонники запрета аборта и фетальных трансплантаций, рассматривающие аборт как "убийство" нерожденного человека, а трансплантацию - как разновидность "каннибализма". Существуют и такие противники искусственного аборта, которые считают оправданными трансплантации фетальных тканей для лечения болезней человека. Часть из них полагает, что если уж это зло существует, то неразумно "выбрасывать" то, что может помочь страдающим людям. Другие согласны с использованием тканей только естественно абортированных плодов при условии установления факта их смерти (то есть на тех же основаниях, что и при осуществлении обычных трансплантаций).
Есть, далее, сторонники аборта как права женщин на свободное волеизъявление и контроль за собственной фертильностыо, которые, однако, сомневаются в моральности использования плодных тканей для трансплантаций. Обычно такая позиция мотивируется тем,
что развитие подобной клинической практики приведет к росту потребности в фетальных тканях, которая через рыночные механизмы будет стимулировать их "предложение" со стороны женщин. Существует, таким образом, опасность превращения женщин в "сырьевые придатки" прибыльной медицинской индустрии - фетальной трансплантологии. Наконец,
наиболее либеральное крыло составляют те, кто считает морально допустимым как искусственные аборты, так и пересадку фетальных тканей. Позиция многих представителей российского здравоохранения в данном вопросе является одной из наиболее либеральных в мире.
Трансплантация фетальных тканей не является единственной областью утилизации абортированных плодов в современной медицине. Человеческие плоды широко используются для получения вакцин, например против полиомиелита. Трудно переоценить значение этой вакцины для спасения жизней и здоровья многих миллионов детей во всем мире. Эмбрионы используются и при диагностике многих вирусных заболеваний. Неоценимо значение научных исследований абортированных плодов для эмбриологии человека, выяснения причин врожденных и генетических заболеваний, разработки новейших методов внутриутробной хирургии и терапии различных форм патологии. Поэтому вопрос о моральности использования тканей абортированных плодов для целей трансплантации должен учитывать отмеченные выше, не вызывающие возражений у населения, рутинные способы их утилизации.
Новым аспектом становится сама технология пересадки тканей плода в тело пациента. В
отношении нее правомерно применение этических принципов, аналогичных тем; что сложились в трансплантологии. Поскольку плод, естественно, не может дать добровольного

согласия на изъятие от него тех или иных органов для пересадки, которая неминуемо приводит к его гибели, то трансплантация от живых плодов считается морально недопустимой. Иногда используется такой путь, как получение согласия матери, идущей на аборт, на использование плода для этих целей. Однако моральная весомость подобного согласия представляется крайне сомнительной, так как мать самим принятием решения об аборте "приговорила" его к смерти. Она не может полноценно отстаивать его интересы.
Поэтому морально приемлемыми считаются трансплантации тканей только от уже погибших плодов. Одна ко определение момента смерти плода с той же объективностью и точностью, которая имеет место при установлении факта смерти мозга у взрослых, пока представляется невозможным. Ткани плода более устойчивы к гипоксии, чем ткани взрослых организмов, поэтому жизненно важные функции повреждаются более медленно.
Не существует общепринятой дефиниции смерти для детей моложе 5 лет, а самые амбициозные медицинские критерии применяются только к новорожденным старше семи дней. Поэтому на практике применяется либо критерий живорожденно-сти, определяемый возрастом плода и его весом, либо традиционный критерий, основанный на отсутствии дыхательных движений и сердцебиения. Поскольку некоторые абортированные плоды рождаются с признаками жизни, считается неприемлемым продлевать эту жизнь искусственными методами с целью более удобного извлечения органов и тканей для пересадки.
Чтобы предотвратить преднамеренное производство плодов для трансплантологических целей, необходимо обеспечить независимость принятия женщиной решения об аборте от намерения врачей использовать впоследствии ткани плода для пересадок. В связи с этим подлежит запрету любая форма оплаты женщине, а также торговля абортированными плодами, их тканями и органами.
Тем более недопустимыми являются любые предварительные договоренности между женщиной и будущим реципиентом в отношении зачатия ребенка или его аборта для трансплантологических целей. Особые проблемы возникают тогда, когда женщина зачинает плод с целью спасения жизни уже имеющегося больного ребенка. Такие случаи описаны в литературе. Вот мнение отечественного юриста М.Н. Малеиной: "Полагаю, что родители могут распорядиться абортированным плодом, то есть дать согласие на использование тканей,
органов эмбриона для научных исследований или лечения. В качестве общего правила следовало бы установить, что зачатие и аборт только с целью получения материала для трансплантации не разрешается. Но в порядке исключения, видимо, надо разрешить подобные операции в интересах жизни и здоровья близких, если это единственный способ их спасения"(10). Такое разрешение даже для "исключительных случаев" спорно, так как фактически здесь предлагается преднамеренное принесение в жертву жизни существа,
которое могло бы состояться в качестве полноценной личности.
В основе моральных проблем в данной области так или иначе оказывается проблема статуса плода (см. гл. VII, VIII).
В связи с особой социальной значимостью вопрос об установлении статуса плода не может решаться медицинскими ведомствами кулуарно, без широкого общественного обсуждения и согласия. Конечно, в обозримом будущем добиться единодушия по такому вопросу не представляется возможным - всегда будут несогласные, поскольку мнения в обществе слишком поляризованы. Однако конфликт будет менее острым, если решение будет приниматься демократическим путем, на основе обстоятельного общественного обсуждения проблемы и свободного волеизъявления, оформленного в виде постановления законодательных органов.
Статья 28 неоднократно упоминавшейся Конвенции Совета Европы обязывает правительства "позаботиться о том, чтобы фундаментальные проблемы, связанные с прогрессом в области биологии и медицины (в особенности их социально-экономические,
этические и юридические аспекты) были подвергнуты широкому общественному обсуждению и стали предметом надлежащих консультаций; то же самое касается и проблем, связанных с практическим использованием достижений биомедицины". Данное требование имеет самое прямое отношение к проблеме морального статуса абортированного плода и допустимости фатальных трансплантаций.
7. Этические аспекты ксенотрансплантации

Ксенотрансплантациями называются пересадки органов и тканей от животных человеку.
Попытки переливать кровь от животных человеку и пересаживать органы имеют давнюю историю. Однако только с появлением циклоспорина, подавляющего реакции отторжения трансплантатов, и с прогрессом в области генетической инженерии, который сулит преобразовать геном животных-доноров для обеспечения гистосовместимос-ти, возникли реальные коммерческие проекты в области ксенотрансплантологии. Общественный интерес к ним подогревается неуклонно растущим дефицитом человеческих донорских органов и тканей. Этот дефицит в немалой степени порождается и усиливается успехами самой же трансплантологии. "Спрос на органы растет примерно на 15% в год и далеко превосходит предложение, которое в большинстве стран снижается. В США на "листах ожидания" для трансплантации значится 40 тыс. человек, в то время как в 1995 г. было получено только 8
тыс. донорских органов. Более 3 тыс. человек умерло, не дождавшись подходящего органа".
Наиболее генетически близкими человеку являются приматы. Однако именно вследствие эволюционной близости человеку и сходств в эмоциональных реакциях и поведении, их использование в качестве доноров органов вызывает наибольшие возражения защитников прав животных. Наряду с этим та же эволюционная близость усиливает риск передачи и последующего распространения среди людей вирусных инфекций, существующих у приматов, но пока, к счастью, отсутствующих у людей. Следуют также иметь в виду, что приматы практически не употребляются человеком в пищу. Их преднамеренное убийство
(даже для забора жизненно важных органов) не санкционировано устойчивой традицией, как это имеет место в отношении домашних животных.
Поэтому исследователи предпочитают создавать универсальных доноров органов для человека на базе некоторых пород свиней, физиологическое и анатомическое строение внутренних органов которых достаточно близко человеческому. Сторонники программ ксенотрансплантации подчеркивают, что умерщвление свиней для этих целей не противоречит сложившимся традиционным стандартам. Более того, утверждают они, условия содержания и умерщвления этих животных в специализированных медицинских биотехнологических лабораториях значительно более гуманны, чем содержание на ферме и забой на скотобойне. Этим обстоятельством снимается ряд серьезных возражений со стороны защитников прав животных.
Если не считать немалых технологических трудностей, к примеру, связанных с феноменом сверхострого отторжения инородных тканей, наблюдающегося при пересадках органов от животных, принадлежащих к другим биологическим видам, то одной из основных моральных проблем ксенотрансплантологии оказывается проблема оправданного риска. Дело в том, что пересаживая человеку органы, к примеру свиньи, мы рискуем одновременно перенести ему такие заболевания, как бруцеллез, грипп свиней и целый ряд других инфекций - как наблюдающихся, так и не наблюдающихся в обычных условиях у человека. Последние особо опасны, так как в человеческом организме нетэволюционно отработанных защитных механизмов для борьбы с ними. Ряд вирусов, безвредных для животных, попав в условия организма человека, могут стать источником тяжелейших заболеваний. Например, есть мнение, что СПИД, вероятно, возник вследствие попадания вируса иммунодефицита обезьян
15 человеческий организм. Аналогичным образом человек может "обогатить" себя новыми неизвестными возбудителями инфекций при пересадке органов и тканей от животных. Если учесть, что пересадка включает использование цик-лоспорина, подавляющего иммунологические реакции организма реципиента, то опасность заражения резко возрастает.
Следует также отметить, что пока не изучены весьма вероятные психопатологические реакции реципиентов ксенотрансплантаций на замену частей их тел частями тел свиней.
Однако, несмотря на эти проблемы, поскольку в ряде стран в работы по ксенотрансплантации уже вложены значительные финансовые средства, следует ожидать политического давления,
направленного на принятие соответствующих законодательных решений.
Помимо возражений медицинского и биологического характера, ксенотрансплантация сталкивается с контраргументами и чисто морального свойства. Нередко выдвигаются требования если не запрета, то резкого ограничения экспериментов в этой области. Речь идет прежде всего о сторонниках экологической этики, считающих морально ущербным проявляющийся в этой области своеобразный "антропоцентризм". Ксенотрансплантация действительно ставит фундаментальную этическую проблему - является ли человек высшей моральной ценностью, во имя которой можно причинять страдания и боль, а также вызывать

смерть других живых существ.
Представители так называемого "патоцентризма" (от греческого "pathos" - страдание,
болезнь) полагают, что субъектами морального отношения должны считаться все живые существа, способные испытывать боль. Те же, кто придерживается идей биоцентризма,
требуют распространить моральное отношение на всю живую природу. Несмотря на это различие, сторонники обоих направлений выступают против ксенотрансплантации.
Необходимо самое широкое общественное обсуждение рассматриваемой проблемы с привлечением экспертов из разных областей знаний с тем, чтобы максимально объективно и ответственно решить, насколько выгоды от ксенотрансплантологии будут превышать возможный риск и для пациентов и для человечества в целом из-за разрушения столь важного для выживания любого биологического вида иммунологического барьера, отделяющего человека от других видов, всесторонне осмыслить, а также возникающие в связи с ксенотрансплантацией этические проблемы.

Каталог: resource -> 442 -> 42442 -> files
resource -> Методические рекомендации по этиопатогенитической терапии острых синуситов с целью подготовки врачей-оториноларингологов и смежных специалистов к обязательному внедрению нового стандарта
resource -> Ю. Г. Алиев // Хирургия. Журнал имени Н. И. Пирогова. 2013. № С. 73-75
files -> Xiv этико-правовое регулирование биомедицинских исследований на человеке и на животных
files -> Vii морально-этические проблемы искусственного аборта
files -> X смерть и умирание. Эвтаназия
files -> Iii медицина и права человека в современной России
files -> Viii новые репродуктивные технологии: этико-правовые проблемы